Евгений Сухов - Власть и масть

– Прямо сейчас?

– Разумеется, вы свободный человек. Отдадите этот документ на выходе. Там все написано. Вам выдадут гражданскую одежду, и вы можете ехать на родину.

– Спасибо, господин штандартенфюрер, – растрогался заключенный, продолжая держать заветный листок за самый краешек. Очень не хотелось его помять.

– Меня благодарить не нужно, поблагодарите лучше великую Германию и нашего фюрера.

– Хайль Гитлер! – расчувствовавшись, неумело вскинул Томас Тенсон правую руку.

Сопровождаемый дежурным эсэсовцем, Томас Тенсон вышел из кабинета. Спустившись по лестнице во двор, почувствовал, как ему в ноздри ударил сладковатый нектар цветов. Странно, что он не заметил пряного запаха, когда шел к начальнику лагеря. Впрочем, это объяснимо, от нахлынувшего напряжения притупились все органы чувств. Теперь, когда самое страшное оставалось позади, он будет способен ощущать жизнь во всех ее проявлениях.

Вышли из жилой территории, где проживали офицеры с семьями, и направились вдоль промышленной зоны.

– Направо, – неожиданно скомандовал сопровождавший его эсэсовец.

Внутри зародилось невольное беспокойство, – ворота размещались на противоположной стороне лагеря. А впереди – печи крематория. Рука, державшая листок, предательски дрогнула, пальцы непроизвольно разжались, и желанное освобождение, подхваченное ветром, понеслось в сторону вышек к запретной зоне. Листок бумаги упал всего лишь в шаге от надписи: «Не приближаться». Но Томас Тенсон, не обращая внимание на запрет, подошел вплотную к столбу и подобрал листок (как же он мог расстаться с заслуженной свободой!). Уже разгибаясь, он увидел направленный ему в грудь ствол автомата. Что-то в лице эсэсовца переменилось. Томас поднял руку, пытаясь защититься, но пули, пробив листок, ударили в грудь заключенного, и он, раскидав руки, упал на асфальтовую дорожку.

Выслушав доклад заместителя, оберштурмфюрера СС Шульца, начальник лагеря одобрительно кивнул:

– Хорошо. Вместе с этим Томасом Тенсоном над копьем работало еще два человека. Думаю, не нужно вас предупреждать, что операция «Копье Лонгина» проходит в полнейшей тайне.

– Точно так, господин штандартенфюрер, – охотно отозвался Шульц. – Они уничтожены на несколько минут раньше, чем заключенный под номером 143/SR857, и сейчас их тела дожидаются своей очереди в крематории.

Подняв со стола копье, начальник лагеря протянул его заместителю:

– Срочно доставьте это копье Гиммлеру.

– Слушаюсь, господин штандартенфюрер.

– Самолет в Оберзальцберг вылетает через полтора часа.

Нюрнберг. 1944 год, август

Впереди шел немолодой гауптшарфюрер СС Ганс Райнике и освещал фонарем рейхсфюреру дорогу. Две недели назад он вернулся из госпиталя, но, судя по тому, как подволакивал ногу, было понятно, что ранение залечено не до конца. Генрих Гиммлер знал, что по образованию тот был горным инженером, работал на одном из рудников. В лучшие времена уже вышел бы на пенсию и воспитывал бы внуков, но полгода назад всеобщая мобилизация дотянулась и до него, и старый вояка, участвовавший еще в Первой мировой, сполна отдал свой долг перед родиной на Восточном фронте.

Пошел уже седьмой день, как он поступил в распоряжение рейхсфюрера Генриха Гиммлера.

Неловко ступая, опасаясь оступиться на крутых ступеньках, гауптшарфюрер уводил рейхсфюрера все глубже в подвалы Нюрнбергской крепости. Спустились еще на пол-этажа ниже, из земли дохнуло колодезным холодом. Помещения были грандиозными, и мощный луч фонаря, рассеиваясь в пространстве, даже не достигал противоположной стены.

Стены и сводчатые потолки были выложены из толстого темно-серого известняка, в поры которого въелась многовековая копоть. Лучшее место для хранения копья, чем древние подвалы крепости, придумать было сложно. Здесь буквально каждый камень дышал стариной.

– Что здесь было, Ганс? – спросил рейхсфюрер, задрав голову вверх.

– Винные подвалы, господин рейхсфюрер, – живо отвечал гауптшарфюрер. – Посмотрите на арки, они как раз сделаны под бочки, которые здесь когда-то стояли.

– Это какая же высота была у этих бочек? – невольно подивился Гиммлер.

– Думаю, что не менее четырех метров, – задумавшись, отвечал гауптшарфюрер.

Гиммлер уже давно обратил внимание на то, что престарелый вояка обладал энциклопедическими знаниями. Пожалуй, не было вопроса, на который бы он не сумел ответить. Если бы в войсках было побольше таких гауптшарфюреров, то германская армия уже давно бы маршировала по Красной площади.