Сергей Москвин - Профи из «Вымпела»

Слушая Басаева, Гамид откровенно заскучал. Он надеялся, что, когда они останутся наедине, Басаев перейдет к конкретным предложениям. А оказалось, тот настолько вжился в образ верховного главнокомандующего, что уже не может обойтись без пафосных речей.

– Напуганные нашими действиями русские свиньи уже боятся соваться в горы, потому что знают, там их ждет смерть! – не замечая противоречия со своими же ранее произнесенными словами, с прежним пафосом продолжал Басаев. – Они чувствуют себя спокойно только в своих гарнизонах: в Ханкале, Моздоке, Владикавказе. А нам нужно сделать так, чтобы кафиры нигде не чувствовали себя в безопасности. Добиться этого можно только масштабными диверсиями в русских гарнизонах. Но для проведения диверсий нужна взрывчатка, много взрывчатки, доставать которую становится все труднее, а сделанные ранее запасы практически истрачены. Но сейчас, когда ты снова с нами, у нас не будет с этим проблем. – Видя, что Гамадов не спешит с ответом, Басаев с надеждой спросил: – Ведь ты поможешь нам изготовить взрывчатку? В конце концов, это просто твой долг как моджахеда и настоящего чеченца.

– Долг?! – внезапно резко воскликнул Гамадов. – А кто вспоминал о долге, когда я три года гнил на русской зоне?! Кто-нибудь из моджахедов и настоящих чеченцев хотя бы попытался вытащить меня оттуда?! Вы даже не представляете, что значит три года просидеть бок о бок с погаными зэками, которые еще хуже свиней! Запомни: я никому и ничего не должен! Наоборот, это вы должны мне, потому что это я провел три года в аду! – Гамадов с силой ударил себя кулаком в грудь. – Я, а не вы! Да, я хочу и буду убивать русских, рвать их на куски, но не потому, что так велит мне какой-то абстрактный долг, а потому что я их ненавижу! За каждый год, за каждый день моих мучений они заплатят мне десятками, нет, сотнями своих жизней!

Басаев торжествующе улыбнулся. Он даже решил молча снести нанесенное Гамадовым оскорбление, так как понял, что его лучший взрывник жаждет мести. А месть самозваный лидер чеченских боевиков всегда считал самым сильным движущим мотивом. Но его торжество оказалось преждевременным.

Гамадов внезапно ударил ногой по основанию сооруженного у стены стеллажа и гневно выкрикнул ему в лицо:

– Ты просишь меня изготовить взрывчатку! Где?! В этом сарае?! Для производства взрывчатки нужна как минимум химическая лаборатория, исходное сырье, реактивы! Где все это?! Ты живешь, кочуя по вырытым в земле блиндажам и старым халупам, и хочешь, чтобы я, таскаясь за тобой, производил взрывчатку. Твоя идея настолько наивна, что я даже не берусь ее комментировать.

Басаев озадаченно раскрыл рот. До встречи с Гамадовым он считал, что с возвращением взрывника поставки взрывчатки в его отряды возобновятся в прежнем объеме. А оказалось, что проблема намного сложнее и один химик-взрывник без соответствующего оборудования и сырья решить ее не в состоянии. Но Гамадов уже сам взялся за решение возникшей проблемы и, усевшись верхом на стул, деловито спросил:

– Мои перегонные мини-заводы еще действуют?

– Ты спрашиваешь про те цистерны, в которых перегоняется нефть? – уточнил Басаев.

– Да, черт возьми!

– Действуют. Хотя русские постоянно взрывают цистерны, но мы устанавливаем новые.

Гамадов улыбнулся:

– Значит, ты по-прежнему гонишь в Россию самопальный бензин, – констатировал он. – Интересно, сколько процентов дохода от этого бизнеса причитается мне?

Басаев не ответил. Но его напряженное молчание еще больше развеселило Гамадова, и он сказал:

– Ладно, позже сочтемся. Сейчас речь о другом. Как я понял, у тебя вдоволь бензина и прочих нефтяных фракций. Думаю, из этого добра может получиться отличный подарок для русских, – мечтательно закончил он.

В сарае было холодно. Ворон давно заметил, что внутри нежилых строений обычно не теплее, чем снаружи. И, ожидая агента, подумал, что если Равшан, как обычно, задержится, он рискует здорово замерзнуть. Чтобы не стеснять движений на случай огневой схватки, Ворон не стал поддевать лишнюю одежду, и его армейский бушлат являлся единственной теплой вещью. Для дополнительного тепла можно было надеть под десантный комбез шерстяное белье, как поступали отправляющиеся в дозор разведчики, но в спешке своих сборов про теплое белье он начисто забыл.

Равшан позвонил всего три часа назад и назначил встречу на семь вечера. Судя по срочности вызова, агенту не терпелось поделиться с куратором имеющейся у него информацией. Собираясь на встречу с агентом, Ворон остро жалел о том, что не смог сам с ним переговорить. В момент звонка его не было в отделе контрразведки, и Равшан оставил свое сообщение на автоответчике. Связь между агентом и курирующим его офицером «Вымпела» осуществлялась через обычный городской номер грозненской телефонной сети. Секрет заключался в том, что реальный телефон находился вовсе не в Грозном, а в отделе военной контрразведки ханкалинской военной базы. Дежурный офицер «Вымпела» регулярно прослушивал все поступившие на него сообщения и затем передавал их по назначению. Однако из-за отсутствия розыскников на месте иногда возникали задержки. Так и Ворон получил сообщение Равшана, когда до назначенного агентом времени встречи осталось менее двух часов. Ему с трудом удалось найти попутную машину, чтобы доехать до Старых Атагов. Тем не менее он успел вовремя и оказался у пилорамы за двадцать минут до указанного Равшаном срока...