Олег Приходько - Запретная зона

До рассвета оставалось два с половиной часа.

Лунц стянул перчатки, выбросил их в ведро.

— Поидем-ка отсюда, — сказал он Илларионову. — Совсем вы позеленели. Недосыпаете, что ли?

Оставив патологоанатома и санитара у распотрошенного трупа, они прошли в кабинет заведующего моргом. Лунц торопливо протер руки спиртом и сел составлять заключение.

— Значит, все-таки убийство, Никита Григорьевич? — спросил следователь, тщательно отмывая руки под краном.

— Ну не допускать же, что он встал с перфорированной почкой, переломанными ребрами и прочим букетом, чтобы поднять шланг капельницы, — проговорил Лунц, не поднимая головы. — К тому же попасть иглой в тот же прокол?.. Не понимаю только — неужели это было так необходимо? Или они думают, что здесь идиоты работают?

Илларионов набрал номер Крабова.

— Петр Иванович?.. Илларионов. Мы закончили, — сказал устало. — Воздушная эмболия… Убийство, конечно — впустили воздух в вену. Причина — закупорка легочной артерии. Профи работал, несомненно… Не за что… Да какой там, к черту, сон, я уже забыл, как это делается… Пока, — он нажал на рычаг, хотел позвонить домой, но вовремя спохватился — было пять минут шестого.

Послушал, как скрипит пером Лунц.

— Дактилоскопия нулевая, привести в чувство для допроса не удалось… Унес тайну в могилу, — подумал вслух Лунц, вздохнул, достал из сумки пузырек с темно-желтой маслянистой жидкостью, нашел в шкафу мензурку и, налив с наперсток, подал Илларионову.

— Выпейте, Алексей Иваныч. Здесь немного — долларов на двадцать пять — тридцать, — засмеялся он вдруг.

— Что это? — Илларионов взял мензурку.

— Сначала выпейте, потом скажу.

— Да я с вами не рассчитаюсь.

— Рассчитаетесь когда-нибудь, пейте.

Илларионов выпил довольно противную, горькую жидкость, направился к раковине за водой.

— Почему же тайну в могилу унес? — снова принялся царапать бумагу Лунц. — Еще не унес. Разве у него мало других примет на теле?

— Татуировка?.. Да разве по ней найдешь! Объявление дать В газете: «Кто знает человека с аббревиатурой "СНО" на руке, просьба откликнуться»? Да я и сам знаю: Светлана Николаевна Осипова… Стулов Николай Олегович… Северо-Ненецкий округ… Продолжать?

Лунц опять тихо засмеялся, как смеется лежащая на виду вещь над теми, кто ее усердно ищет по закоулкам.

— Вот видите. Еще несколько десятков вариантов, и появится система. Только я как медик заинтересовался не татуировкой. Мне больше нравится шрам на его бедре. Оч-чень, знаете ли, интересный шрам, я им завтра… сегодня то есть, детально займусь. Может быть, более или менее точно удастся установить дату операции или ранения, а то и внутри что-нибудь интересное найдем. Вы обратили внимание на его пятки?.. Нет, конечно. А на фаланги среднего и указательного пальцев обеих рук?.. Тоже нет. А вот у меня на этот счет возникли кое-какие соображения.

— Поделитесь? — Илларионов почувствовал прилив сил. — Заинтриговали, надо признаться — аж сон прошел.

Лунц опять захохотал от души.

— Поделюсь, поделюсь, Алексей Иванович, даже в заключении напишу. Не привык к бездоказательным фактам, это вам только помешает. Нам нужно было определить причину смерти, мы ее определили, а остальное уж потом, завтра… сегодня, то есть. Приду днем и повожусь с этим «Леонидовым» основательно. А сон у вас не от моих домыслов, а от змеиной желчи прошел.

— От чего-о-о?! — округлил глаза Илларионов.

Стало ясно, что так веселило судмедэксперта все это время.

— Ха-ха-ха!.. Самой настоящей, ей-богу!.. Мне из Китая привезли, со змеиной фермы. Они там вскрывают желчный пузырь гремучей змеи и набирают в стакан желчи. На змее все потом зарастает, как на собаке… Ха-ха-ха!.. Операцию можно повторять периодически… Горько?.. Зато вы теперь сутки — как огурчик! Правда, сам я еще не пробовал — противно. Решил на вас испытать… Ха-ха-ха!..

Лицо Илларионова исказила гримаса отвращения.

Лейтенант Сергей Крильчук направлялся в сторону дома. Даже если бы в это время суток работал транспорт, он все равно топал бы пешком до самого Известкового переулка, где они с женой, сынишкой и отцом-инвалидом жили в двухкомнатной старой квартирке. Сегодняшнее происшествие можно было считать первым нокдауном в его двадцатипятилетней, до сих пор безупречной и целеустремленной жизни. Он и шел, как после настоящего нокдауна: ноги подрагивали, стучало в висках, во рту ощущался сладковатый, приторный до тошноты привкус. Позади остались школа, завод «Серп и молот», сверхсрочная в ПВ, курсы, счастливое супружество, романтические устремления, рождение первенца Артемки, планы, мечты; впереди вместо нового назначения, обещанной к лету девяносто пятого квартиры в Бирюлеве, рекорда в многоборье и звездочки на погонах — пустота, безвестность, с маленьким огоньком надежды лишь на то, что поймут, простят и хотя бы не вытурят из органов насовсем. Вчера еще уверенный в перспективе, при-. шедший не в трижды проклятый аппарат ГБ, а в обновленный — ФСК, по новому набору, по конкурсу, а значит признанный достойнейшим из лучших, сегодня Крильчук уже не чувствовал превосходства силы и молодости.