Петр Катериничев - Иллюзия отражения

– Потом нет?

– Нет. Тридцатилетними стали другие. Теперь – их черед раздражаться. А к нам приходит покой. Мы-то знаем, что все так и будет.

– «И нет ничего нового под солнцем...»

– Как и под луной.

– Под луной прохладнее. День был жаркий. В вечерний заплыв пойдешь?

– Сегодня нет. Устал.

– И правильно. Бетти приготовила великолепных рапанов в белом вине. И вообще – ребята хорошо сидят. Жаль было уходить.

– Работа.

– Скорее это пенсия. С легким трудовым подъемом.

– Мне нравится. Много солнышка.

– Иногда слишком.

– Солнца никогда не слишком.

– Это ты не бывал в Намибе, Дрон.

– Намиб?

– Пустыня в Юго-Западной Африке.

– А-а-а.

– Бывал?

– Нет.

– Там все – слишком. Днем – слишком много солнца. Ночью – слишком много инея.

– Что нибелунгам – иней? Божья роса.

– Когда как. – За разговором Фред долил полный бак, вздохнул. – Не люблю дежурить ночью.

– Что так?

– Мыслей много.

– Про жизнь? Или?..

– И про жизнь тоже.

– Брось. Мы – живы.

– То-то и оно.

– В нас нет зависти.

– Не лукавь, Дрон. Есть.

– Чему завидовать?

– Юности.

– Эта новая юность – чужая. Я в ней ничего не понимаю, Фред.

– Может, ты и прав. Мы-то уже знаем, что жизнь сложится совсем не так... Мечтаешь быть воздушным шаром, и подняться на недостижимые высоты, в стратосферу, к звездам, и свершить не просто невозможное – немыслимое... А потом становится ясно: ты всего-то цветной шарик. На чужом празднике.

– Быть украшением не так плохо.

– Ты прав. Мишенью – хуже.

– Так кто из нас сегодня смурной, Фред?

– Ты, Дрон. А вообще... Все мы маемся. Жизнь скучна, когда из нее исключена высшая ставка. И – выбор.

– Между нею и смертью?

– Именно.

– Соскучился по намибийской пустыне?

– Может быть. Хочется чего-то... Не знаю.

– Риска?

– Покоя.

– Тебе здесь беспокойно?

– Сегодня – да. А риск... Его ищут любители. Профессионалов он сам находит.

– Спокойного дежурства, Фред.

– Лучше бы наоборот.

Фред зачерпнул горсть воды, она прошла сквозь пальцы и снова соединилась с морем.

– Вот и вся наша жизнь. Какая бы она ни была. А потому... Смотреть на такие звезды и знать, что они будут сиять всегда, мне порой просто невмоготу.

Тоска наступает тогда, когда человеку не хватает в жизни чего-то важного. Существенного. Того, без чего ему не живется. У одного это – слава и почет, у другого – карьерная тусовка, у третьего – деньги. А на самом деле... Людям не живется без жизни. И что тому виною – усталое воображение, повседневная рутина или что-то еще... Так уж выходит, что у большинства людей жизнь складывается из ожидания. И надежды на то, что станет лучше.

Ну а еще – в России мало солнышка. Совсем мало. А если оно и случается, люди по привычке греются водкой. Что еще делать, когда солнышка мало, а кругом только ночь?.. «Темная ночь, только пули свистят по степи...»

Наверное, я затосковал. Смешно. Над головой – яркие звезды Саратоны, морская вода тепла и ласкова, берег не просто освещен – чист, наряден, блестящ... Саратона – пристанище уверенной праздности и спокойной, привычной респектабельности. А вот поди ж ты... «Степь да степь кругом, путь далек лежит...» Наверное, сердце всегда будет стремиться в зиму, в которой когда-то замерзало. Или зима – это вовсе не время года, а состояние? Как и то странное, мучительное ожидание, полное печали о несбывшемся и тоски о непережитом, что бывает после темной, затяжной осени, сразу перед снегом?

Человек счастлив тогда, когда его ждут. Когда без него одного – безлюден весь этот большой мир с морозами, пустынями, степными ветрами, звездами, океанами... Когда ему есть куда возвращаться.

А мне возвращаться было некуда. И не к кому. Она ушла зимой. Я ждал ее, звонил, а когда она все-таки пришла за чем-то оставленным, спросил: «Мы поссорились или расстались?» Она ответила: «Мы расстались». И все кончилось. Странный я человек: никогда не готов к расставанию. Или – к нему никто и никогда не готов?