Грэм Грин - Тихий американец

Зря он выбрал слово «предупредил». Я поднял с полу последний осколок стекла.

– У меня деловое свидание в «Мажестик», – сказал я, – и я освобожусь не раньше девяти.

– Придется тогда зайти в контору. Но боюсь, как бы меня там не задержали.

Я, ничем не рискуя, мог предоставить ему этот последний шанс.

– А вы не торопитесь, – сказал я. – Если вас задержат, зайдите сюда попозже. Я вернусь в десять. Если вы не поспеете к ужину, я буду ждать вас дома.

– Я позвоню…

– Не стоит. Приходите прямо во «Вье мулен», а не то встретимся здесь. – Пусть решит исход дела тот, в кого я не верил: пусть вмешается, если хочет, подсунет ему телеграмму, поручение посланника… Да разве ты существуешь, если не можешь изменить будущее?

– А теперь ступайте, Пайл. Мне еще надо кое-что сделать.

Я почувствовал странную слабость, прислушиваясь, как удаляются его шаги и стучат по полу лапы его собаки.

Когда я вышел, до самой улицы д'Ормэ не было ни одного велорикши. Я дошел до отеля «Мажестик» пешком и постоял немного, наблюдая, как разгружают американские бомбардировщики. Солнце зашло, и люди работали при свете дуговых фонарей. Я не собирался обеспечивать себе алиби, но раз я сказал Пайлу, что иду в «Мажестик», мне почему-то не хотелось врать больше, чем необходимо.

– Добрый вечер, Фаулер. – Это был Уилкинс.

– Добрый вечер.

– Как нога?

– Больше не беспокоит.

– Послали хороший материал?

– Нет, поручил Домингесу.

– Вот как! А мне сказали, будто вы там были.

– Был. Но в газете с таким трудом дают нам место. Вряд ли они захотят печатать пространные описания.

– Пресная у нас стала жизнь, – сказал Уилкинс. – То ли дело во времена Рассела и старого «Таймса»! Депеши посылались на воздушном шаре. Было время расписать похудожественнее. Будьте уверены, Рассел дал бы целую колонку даже вот про это: роскошный отель, бомбардировщики, спустилась тьма… Тьма в наши дни не спускается, ведь за каждое слово на телеграфе берут отдельно. – Где-то высоко-высоко слышался тихий смех; кто-то разбил стакан, – так же, как Пайл. Звуки падали сверху, как льдинки. – «Лампы освещали прекрасных женщин и отважных мужчин», – желчно процитировал Уилкинс. – Вы сегодня свободны, Фаулер? А что если нам вместе перекусить?

– Да я как раз еду ужинать во «Вье мулен».

– Туда вам и дорога. Там будет Гренджер. Им следовало бы выпускать специальную рекламу: «Спешите! Сегодня у нас Гренджер!» Для тех, кто любит шум и гам.

Я пожелал ему спокойной ночи и зашел в соседнее кино. Эррол Флин, а может Тайрон Пауэр (никогда не мог различить их в трико), раскачивался на веревке, прыгал с балкона и скакал без седла прямо в розовый рассвет, снятый на цветной пленке. Он спас возлюбленную, убил врага и был неуязвим. Такие фильмы почему-то предназначаются для подростков, однако вид Эдипа, выходящего из своего дворца в Фивах с кровоточащими глазами, был бы куда лучшей подготовкой к жизни. Неуязвимых людей не бывает. Пайлу везло и в Фат-Дьеме, и когда он возвращался из Тайниня, но счастье изменчиво. У друзей мистера Хена было целых два часа, чтобы разрушить чары и сделать Пайла уязвимым. Рядом со мной, положив руку на колено девушке, сидел французский солдат, я позавидовал его неприхотливому счастью или его горести – словом, тому, что он сейчас испытывал. Я ушел до того, как фильм кончился, и нанял велорикшу во «Вье мулен».

Ресторан был огорожен проволокой от гранат, и у въезда на мост стояли двое вооруженных полицейских. Хозяин ресторана, разжиревший на своей сытной бургундской стряпне, сам провел меня через проволочную загородку. Внутри пахло каплунами и растаявшим от тяжкой ночной жары маслом.

– Вы хотите присоединиться к компании мсье Гренджера? – спросил меня хозяин.

– Нет.

– Столик на одного? – И тогда я впервые подумал о будущем и о вопросах, на которые мне, может быть, придется отвечать.

– На одного, – ответил я, словно подтверждая вслух, что Пайл мертв.

В ресторане был только один зал, и компания Гренджера занимала большой стол в глубине; хозяин предложил мне маленький столик у самой проволоки. В окнах не было стекол – боялись осколков.

Я узнал кое-кого из гостей Гренджера и поклонился им, прежде чем сесть; сам Гренджер отвел глаза. За последние несколько месяцев я видел его только раз с той ночи, когда Пайл влюбился. Несмотря на пьяный угар, до него, видно, дошло какое-то обидное замечание, которое я отпустил по его адресу в тот вечер, – он сидел насупившись, хотя мадам Депре, жена чиновника информационного отдела, и капитан Дюпар из службы прессы кивали мне и подзывали меня к себе. С ними был высокий мужчина (кажется, хозяин гостиницы из Пномпеня), молодая француженка, которую я никогда прежде не видел, и еще два-три человека, – я встречал их в барах. На этот раз, к удивлению, компания была не очень шумная.