Грэм Грин - Тихий американец

– Нам тоже так казалось во время «блица», когда наступило затишье. Но их самолеты всегда прилетали снова.

– Если бы вас спросили, что вас больше всего в жизни взволновало как мужчину?..

Ответить на это было нетрудно.

– Однажды я лежал ранним утром в постели и смотрел, как расчесывает волосы женщина в красном халате.

– Джо говорит, что у него это было тогда, когда он спал одновременно с китаянкой и негритянкой.

– И я мог сочинить что-нибудь в этом роде, когда мне было двадцать лет.

– Ему пятьдесят.

– Любопытно, сколько лет ему дали в армии по умственному развитию?

– Девушка в красном халате была Фуонг?

Я жалел, что он задал мне этот вопрос.

– Нет, – сказал я, – та женщина была раньше. Когда я ушел от жены.

– Что с ней случилось?

– Я ушел и от нее.

– Почему?

В самом деле, почему?

– Когда мы любим, мы глупеем. Меня приводило в ужас, что я могу ее потерять. Мне показалось, что мы начинаем охладевать друг к другу… Не знаю, было ли это так на самом деле, но меня мучила неизвестность. Я поспешил к финишу, как трус, который со страху бросается на врага и получает за это орден. Я хотел преодолеть смерть.

– Смерть?

– Это было похоже на смерть. Потом я уехал на Восток.

– И нашли Фуонг?

– Да.

– Но с Фуонг у вас этого уже не было?

– Нет, не было. Видите ли, та, другая, меня любила. Я боялся потерять любовь. Теперь я всего лишь боюсь потерять Фуонг. – К чему я это сказал? Он вовсе не нуждался в том, чтобы я его поощрял.

– Но ведь она вас любит?

– Не так, как надо. Это не в их характере. Вы убедитесь на собственной шкуре. Почему-то принято называть их детьми. Это – пошлость, но у них и в самом деле есть что-то детское. Они любят вас за доброту, за уверенность в завтрашнем дне, за ваши подарки; они ненавидят вас за то, что вы их ударили, за несправедливость. Они не понимают, как можно войти в комнату и влюбиться с первого взгляда. Для стареющего человека, Пайл, это очень отрадная черта, – Фуонг не сбежит от меня, если дома ей будет хорошо.

Я не хотел причинять ему боль. Я понял, что ее причинил, когда он сказал мне с плохо скрываемой злостью:

– Но ей могут предложить еще большую доброту или еще большую уверенность в завтрашнем дне; и она это предпочтет.

– Возможно.

– Вы этого не боитесь?

– Не так, как я боялся с другой.

– А вы вообще-то ее любите?

– Да, Пайл, да. Но только раз в жизни я любил иначе.

– Несмотря на сорок с лишним женщин, которые у вас были, – огрызнулся он.

– Уверен, что это меньше нормы, установленной Кинси. Знаете, Пайл, женщины не любят девственников. И я не уверен, что мы любим девственниц, если не склонны к патологическим извращениям.

– Я вовсе не хотел сказать, что я девственник.

Все мои разговоры с Пайлом принимали в конце концов нелепый оборот. Потому ли, что он был таким простодушным? Он не умел обходить острые углы.

– Можно обладать сотней женщин, Пайл, и все же оставаться девственником. Большинство ваших солдат, повешенных во время войны за изнасилование, были девственниками. В Европе их у нас не так много. Я этому рад. Они причиняют немало бед.

– Я вас просто не понимаю, Томас.

– Не стоит объяснять. Да и тема мне порядком наскучила. Я уж в том возрасте, когда половой вопрос интересует меньше, чем старость или смерть. Проснувшись, я думаю о них, а не о женском теле. Мне не хочется на старости лет быть одиноким, вот и все. О чем бы я стал заботиться? Лучше уж держать у себя в комнате женщину… даже такую, которую не любишь. Но если Фуонг от меня уйдет, разве у меня хватит сил найти другую?

– Если это все, для чего она вам нужна…

– Все? Подождите, пока вам не станет страшно прожить последние десять лет одному, с богадельней в конце пути. Тогда вы начнете кидаться из стороны в сторону, даже прочь от той женщины в красном халате, – лишь бы найти кого-нибудь – все равно кого, кто останется с вами до самого конца.

– Почему бы вам не вернуться к жене?

– Не так-то легко жить с человеком, которого обидел.

Автомат дал длинную очередь, – не дальше, чем за милю от нас. Может, какой-нибудь нервный часовой стрелял по собственной тени, а может, началась новая атака. Я надеялся, что там атака, – это повышало наши шансы.

– Вы боитесь, Томас?

– Конечно, боюсь. Всеми фибрами души. Хотя разумом понимаю, что лучше умереть именно так. Вот почему я и приехал на Восток. Смерть не отходит тут от тебя ни на шаг.

Я поглядел на часы. Было уже одиннадцать. Еще восемь часов такой ночи, и можно будет отдохнуть. Я сказал: