Олег Приходько - Горсть патронов и немного везения

Потом я сварил крепчайший «Паризьен» и набрал номер диспетчерши, но мне снова не ответили. Решетников сосредоточенно молчал, прихлебывая кофе; бисквит на блюдечке он брезгливо отодвинул подальше.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— Майвин утверждает, что Илона видела его. А розыск не объявлен, — вслух подумал я вместо ответа.

Викентий задумался.

— Если они его выпускают под залог из общака — свиданку не дадут, — покачал головой. — Там весь оперсос прикуплен, меньше чем пол-«лимона» не канает. Откажут под любым предлогом: перевели в БУР, в ПКТ, в тубанар. Контролеры побоятся кума, и блатняки на сделку не пойдут — Ямковецкий с его капиталами там на положении авторитета.

— Значит, сведений о нем получить нельзя?

— Получить можно. Проверить нельзя. Было бы дня три — оформили бы официальную свиданку через ГУИН, но это — не раньше понедельника.

В самом деле, была суббота, тринадцатое. Хорошо, что «счастливое» число не совпало с пятницей — работать на Майвина со скидкой не хотелось.

— Преступная группировка не самолет, откуда можно катапультироваться нажатием кнопки, — философски заметил Викентий. — После того как гражданка Панафидина продала его квартирку на Третьей улице Марьиной Рощи, он обосновался в Рижском переулке по адресу, который указан в его подписке о невыезде.

— Твой участок?

— То-то и: плохо, что мой. Меня там каждая собака знает.

За окном стояла вязкая, смолистая ночь; черные клочья туч проплывали по небольшому, освещенному надкусанной луной участку неба, и ничто, кроме жестяного будильника на подоконнике, не напоминало о моих обязательствах перед клиентом.

— Кажется, ты предлагал услуги сторожа? — положил я ключи перед Викентием.

О том, что в бывшей своей вотчине он может работать разве что пугалом, я как-то не подумал.

— Это меня устраивает, — кивнул Викентий против ожидания. — Спасибо за ужин.

Он встал и, перешагнув через спящего Шерифа, пошел в комнату. Остановившись перед книжным шкафом, долго разглядывал корешки, потом снял с полки справочник «Москва. Пассажирский транспорт».

— В пять тринадцать, — произнес себе под нос, посмотрев на часы.

— Что?

— Электричка в Кимры в пять тринадцать. Езды туда два сорок, итого — в восемь я там, в десять пятьдесят обратно. Дай мне свой телефон и денег на дорогу.

Поездка в Кимры, так или иначе, была неизбежной, более того — с нее следовало начинать. Решение Викентия отправиться туда самостоятельно высвобождало массу времени, и я с готовностью выложил двести семьдесят четыре тысячи девятьсот два рубля — все, что имелось в наличии «деревянными». Кроме того, я дал ему триста долларов на расходы по делу.

— Я тебя подвезу до Савеловского, — предложил.

Он надел пальто, нахлобучил шляпу.

— Родион Раскольников, — констатировал угрюмо, осмотрев себя в зеркале. — Нет уж, спасибо! — отказался от транспорта. — Действовать будем слаженно, но автономно.

Уходить он, однако, не спешил — вернувшись в комнату, еще раз перечитал все бумаги, пересмотрел фотографии.

— Я заберу? — показав мне ту, где Ямковецкий праздновал очередное возвращение из цугундера, спрятал ее в карман.

Я предложил ему комплект запасных ключей от квартиры, но он покачал головой: — Лучше — запасной телефон. Я продиктовал номер Каменева.

— Не люблю давать советов, — произнес Викентий напоследок, — но на твоем месте я бы начал с адвоката.

Было еще слишком рано, чтобы кому-нибудь звонить, не считая 01,02 и 03. Шериф переваривал куриные косточки и вчерашние впечатления, храпя, повизгивая, причмокивая языком и перебирая лапами. Спал он так глубоко и аппетитно, что, несмотря на выпитый кофе, мне самому захотелось лечь в постель, что было бы верхом несправедливости по отношению к Викентию, ушедшему в промозглую предутреннюю неизвестность, и я решил устроить себе тренировку по полной программе: установил стрелку звонка будильника на пять утра, переоделся и принял упор лежа.

Изнуренный праздностью последних месяцев организм знавал и лучшие времена, но, с учетом отсутствия реального стимула, раненого брюха и бессонницы, мне удалось раскачать его процентов на семьдесят от потенциальных возможностей. Ледяной душ и трехсотграммовая чашка кофе сулили еще часов двенадцать активности, в которые, с учетом временного дефицита, нельзя было потерять ни минуты.

В пять восемнадцать киль «фисташки» уже разрезал паркий слоистый туман на Измайловском проспекте.