Олег Приходько: Вне закона

— Штирлиц, — оценил Каменев.

— Это какой такой мужик, Женечка? — наседал Илларионов. — Которого ты под дулом пулемета держал?

— Клевета! Пулемет он меня сам попросил подержать, пока борт закрывал.

— А что ты на станции делал?

— Гулял. Я часто там гуляю. Люблю вечерний запах шпал, как сказал поэт.

— А башку тебе кто пробил?

Каменев засмеялся, раскурил погасшую сигарету.

— На этот вопрос я за него отвечу, — сказал. — Он хотел помочь мужику борт закрыть, да не удержал, его и зацепило.

— Точно!..

В гостиной зазвенела посуда. Леля и Ника принялись расставлять тарелки. С кухни вкусно потянуло пельменями; запах перебивал табачный дым и превосходил аромат вечерних шпал.

— Ты хоть знаешь, во что впутался? — спросил Нежин.

— Ни во что я не впутывался. Обманутый супруг попросил меня по старой памяти последить за его супругой. Практика, распространенная во всем мире.

— Кто этот Севостьянов?

— Он не назвался.

— Ты последил?

— Последил.

— И что выследил?

— Ничего. Она вышла из дома, зашла за угол, села в машину и взорвалась.

— Когда?

— В понедельник.

— А накануне?

— Накануне ходила в кино. Смотрела очень художественный фильм «Телохранитель» киностудии имени Довженко.

— Какого Довженко? — поинтересовался Каменев. — Который алкашей лечит?

— Судя по фильму, да.

— И все?

— И все. Ни с кем не встречалась. Ходила по магазинам. Присматривала себе место на кладбище. Что еще-то?

— А в Зарайск она, случайно, не ездила?

— Что еще за Зарайск такой? Впервые слышу.

— Молодец, — похлопал его по плечу Каменев. — Хорошо держится француз, а?

— Пименов тоже хорошо держится, — сказал Илларионов. — Возмущению нет предела. Обещал разогнать охрану, которая за его спиной творила безобразия. Уволить Севостьянова, который отвечал за экспорт хайпалона.

— С чем его едят-то хоть, хайпалон этот? — искренне поинтересовался Евгений.

— Полиэтилен хлорсульфированный, попросту — сульфохлорированный, — блеснул эрудицией Илларионов. — Применяется при производстве красок и клеев. Туда — хайпалон, оттуда — краски. Читай: туда — золото-бриллианты, оттуда — валюту.

— Валюту они оттуда не возили, — втянулся в разговор Нежин. — Оставляли на зарубежных счетах. Считай, Женя, что ты надыбал спецканал экспортировки партийных денег, который отдел внешней разведки собирался использовать для оказания помощи левым рабочим движениям. На самом деле — террористическим организациям. «Красным бригадам» — в Италии, «Роте армее фракцион» — в Германии. Канал этот оставался до сих пор незасвеченным, хотя партнер «Альтернативы» — крупнейшая в мире детективная корпорация «Кролл» — занимался денежками КПСС плотно. Партия приказала долго жить, но многие с этим не согласились и решили использовать нераскрытый резерв в интересах самых стойких коммунистов наподобие бывших членов ЦК Пименова и Погорельского, полковника Червеня, уголовника и стукача Севостьянова. Не пропадать же добру — ворованному золоту, бриллиантам, дипрозиту, изобретенному с этой целью в лабораториях ВПК. Да и люди, и связи по всей Европе остались. Сбыт налажен, а за приобретением дело не стало, нужно было только протянуть руку дружбы отечественному криминалу, и «грязное» золотишко потекло рекой. Вполне партийный компромисс, о котором еще Ильич писал: бандиты, фашисты, коммунисты — какая разница-то? Для достижения победы мировой революции все средства хороши.

— Арестовали Пименова? — спросил Евгений.

Илларионов рассмеялся.

— Какой ты скорый! Как бы не так!.. Пименов, естественно, ничего не знает, вроде как ты. Только в отличие от тебя он — депутат государственной Думы. А там вопрос о лишении его статуса депутатской неприкосновенности решать будут долго и, судя по опыту, не решат. Генеральная прокуратура уже не раз пыталась возбудить дела против коррумпированных парламентариев. Рука руку моет, а воз и ныне там. Стойкие ребята, своих не выдают. Нам только мелочь пузатую подбрасывают типа Аракелова, Петрова, рядовых агентов ФСБ, уголовников. Севостьянов мертв, на него пытаются свалить все тяжкие. В прошлой партии из восьмисот туб, которую арестовали в Бресте по анонимному доносу, ни черта не нашли. Когда стало известно о дипрозите, стали вскрывать…

— Что, все восемьсот?

— Семьсот девяносто восемь. Две как в воду канули. Кто их снял? Где? Когда?.. ФСБ? Таможня? Охрана? — одному Богу известно.

— Всплывут, никуда не денутся, — Каменев выбросил окурок.