Конрад Граф - Рэмбо на Сонг-Бо

Когда было уже много съедено и выпито, Дин вдруг вспомнил о дочке хозяина.

— Послушай, — спросил он, с трудом разлепляя отекшие веки, — а где твоя красавица?

— Ах, господин начальник, что вам моя дочь! Вы можете взять себе любую женщину в деревне.

— Так где же она?

Дину нравилась дочка приятеля, и он непременно хотел видеть ее.

Наверное, поехала в лагерь, господин начальник. В деревне скучно, вот и ездят девушки развлекаться с вашими парнями. Что в этом плохого?

Дин не видел в этом ничего плохого. Пусть развлекается, и его парням веселее. А то они совсем скоро одичают в этих джунглях. И еще неизвестно, сколько им всем еще торчать здесь. Нет, конечно, никто его не дергает, служба спокойная. И в округе его уважают. Но все же… Что хотел сказать Дин, он и сам не знал, — мысли его уже путались. И в это время он услышал треск мотоциклетного мотора. Мотоциклист подъехал к хижине, и мотор заглох.

Вошла дочь хозяина.

— Где ты была, дочка? — спросил хозяин. — Уже так поздно.

— Ездила проведать Нгуйена.

— Нгуйен? — вскинул голову Дин. — Это мой солдат?

— Да, он проводил меня и заступил на дежурство.

— Значит, там все в порядке? — спросил Дин и, довольный, улыбнулся. — Мои солдаты — лучшие в мире! А ты, красавица, когда бываешь у нас, заходи ко мне. Почему ты никогда не заходишь ко мне, а? — он засмеялся, встал и шутливо погрозил девушке пальцем. — Приеду, спрошу Нгуйена, хорошо ли ему было с тобой. Может, ты его чем обидела? — и заплетаясь ногами, он пошел к двери.

Хозяин проводил его до мотоцикла с коляской, в которой спал солдат. Дин растолкал его, ввалился в коляску и приказал:

— Домой. Поедем к Нгуйену!

Дин хотел немного вздремнуть дорогой, но коляску так подбрасывало на корнях и камнях, что ему пришлось крепко сжать зубы, чтобы не прикусить себе язык, и вцепиться обеими руками в борта.

Уже подъезжая к лагерю, солдат притормозил.

— Куда прикажете, господин начальник? Домой? — Ему хотелось спать, а не трястись по лесным тропинкам при свете луны.

Хмель еще кружил голову Дину, и он повторил:

— Поедем к Нгуйену.

Он вдруг почувствовал себя обиженным, что девушка предпочитает ему какого-нибудь Нгуйена. А он все-таки начальник лагеря, а не какой-нибудь мальчишка. Вот Дин и проверит сейчас, каков солдат из этого Нгуйена. Он велел остановиться подальше от поста, взял автомат и осторожно пошел к хижине. Обогнув ее, он выглянул из-за угла и никого не увидел. Заглянул за другой угол — и там не было часового.

Неужели все спят? Ну, стервецы! Дин отбросил циновку на двери, увидел под фонарем спящего на спине солдата, подбежал к нему и пнул его ботинком в бок. Солдат не пошевелился. И тогда Дину бросилось в глаза большое кровавое пятно на его груди. Он закричал, и на его крик прибежал мотоциклист. Увидев труп, он в ужасе попятился назад и выскочил наружу.

— Эй, на вышке!

Часовой на вышке молчал. И пока мотоциклист торопливо, соскальзывая ногами со ступенек, поднимался к нему, Дин осмотрел место часового и по следу примятой травы обнаружил в ближайших зарослях трупы солдат. Нгуйена среди них не было.

Дин сразу отрезвел. Он услышал скрип лестницы и увидел, как мотоциклист спускает с вышки безжизненное тело часового-прожекториста. И только тогда Дин вспомнил, что держит в руках автомат. Он поднял его, и ночную тишину прорезала длинная очередь. Он стрелял до тех пор, пока в диске не кончились патроны.

— Вертолет к вашим услугам, полковник, — Мэрдок избегал смотреть в глаза Траутмэну. — И все же я советовал бы вам еще раз подумать.

— О чем?

— Гаррисон и его штурманы — опытные авиаторы, и вам совсем ни к чему лететь с ними. Они прекрасно знают, что от них требуется, и выполнят свой долг до конца.

— Ваш Гаррисон уже показал однажды свое мастерство, — усмехнулся Траутмэн.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Мэрдок.

— Только то, что он протащил Рэмбо несколько миль под фюзеляжем.

— Ну, знаете!.. — Мэрдок чуть не задохнулся от негодования. — Еще неизвестно, кто здесь больше блеснул мастерством Гаррисон или ваш супермен!

Мэрдок мог бы наговорить Траутмэну еще кучу дерзостей, защищая честь своих авиаторов, но, увидев спокойное лицо полковника, вовремя сдержал себя.

Не будем ссориться, — сухо сказал Траутмэн. — Я обещал Рэмбо быть рядом с ним и не хочу его обманывать. И кроме того, простите, Мэрдок, но я ведь не знаю, чего вы потребовали от экипажа.

Мэрдок напыжился, но промолчал. Не мог же он открывать свои карты перед полковником! Траутмэн всего-навсего исполнитель, такой же, как и его Рэмбо, только выше чином. Он же, Мэрдок, — творец! Творец большой политики, доступ к которой всем этим траутмэнам строго запрещен. Так пусть уж лучше думает, что и он участник большой игры.