Виталий Дёмочка - Спец

«Челленджер» пострадал гораздо меньше, но и его передний бампер был испорчен безвозвратно. Когда наконец джип перестал двигаться, разворачивая легковушку, из последней выскочил злой и страшно матерящийся водитель — здоровенный парень в теплой замшевой куртке и вязаной шапочке.

— Твою мать, бля!!! — орал парень и первым делом наклонился, чтоб лучше рассмотреть повреждения своей машины.

— Да ты, че сделал?! Я не понимаю! — почти в истерике орал парень, поправляя сползающую ему на лоб шапочку.

Возмущение его было вполне понятно. Парень ехал по главной, медленно, в своей полосе, ничего не нарушая. И вдруг этот обалдуй, совершенно не глядя по сторонам, выперся на своем тракторе, шарахнул его и даже после удара не остановился, а продолжал двигаться, толкать и корежить его легковушку. Ну, кто так делает?!

Из джипа спокойно вышел Виталий и, еще не совсем соображая, что и как произошло, посмотрел на протараненный им «Ниссан».

— Ты че уставился как бык на новые ворота?! — орал на него парень, размахивая руками. — Прешь куда?! Не видишь, что я еду?!

Парень кружил вокруг своей машины и причитал:

— Ой! Ой, кошмар! Я не понимаю, как ты ехал?! Куда ты пер?! Ой, бля! — завыл парень, увидев, насколько повреждено правое заднее крыло его машины.

Виталий медленно, засунув руки в карманы брюк, подошел к багажнику «Лауреля». Он стоял и спокойно, не проявляя никаких эмоций, смотрел на разбитые машины. Казалось, что произошедшее его не трогает вовсе, то ли он не понимал, что случилось, то ли ему в данный момент было глубоко наплевать и на эту разбитую машину, и на свой «Челленджер», и на этого орущего парня. А может быть, он не совсем еще вернулся из того счастливого, теплого, летнего вечера и просто не полностью осознавал реальность.

— Я не понял, вот это вот что?! — кричал водитель пострадавшей машины, схватив кусок пластика, который раньше был правым фонарем, и тряся им перед лицом Виталия.

— Объясни мне, что вот это вот! Ты посмотри, сколько ты мне разбил!

И тут Виталий взглянул в глаза парню. Взглянул так, будто только что его увидел, внимательно и удивленно.

А парень продолжал кричать.

Но теперь где-то внутри Виталия начала сжиматься огромная пружина и каждое слово парня, выкрикнутое ему в лицо, усиливало это сжатие. Парень кричал, тыкал ему в грудь пальцами, а пружина сжималась и сжималась. Смысл выкриков до Виталия не доходил, но он видел открывающийся в крике рот, чувствовал толчки в грудь, и напряжение внутри все росло и росло.

— Что это такое?! Как ты ехал, псих, бля?!

Слово «псих» Виталий расслышал, и оно стало последней каплей, оно стало искрой над бочкой с порохом. И сжатая до предела пружина распрямилась. Виталий взорвался.

Он ударил парня, ударил сильно и жестоко, в лицо, что-то хрустнуло, и из разбитых губ водителя брызнула кровь. Он ударил еще раз, и еще, и еще.

Он бил парня молча, стиснув зубы, вкладывая в каждый удар всю свою злобу, всю свою ненависть к этому миру, который не давал ему возможности обрести то единственное, что ему в этой жизни было нужно. Он бил даже не этого парня, он бил в его лице весь этот жестокий, бессмысленный и несуразный мир, где не было большее ЕЕ. Атакой мир, мир без НЕЕ ему был не нужен, и он уничтожал его. Уничтожал без жалости и сожаления. Все сильнее и сильнее расходясь от своей же жестокости и вида крови.

Парень падал, он пинал ногами лежачего, не особенно выбирая места для ударов, прыгал на нем, а потом поднимал и опять бил, бил и бил.

Он таскал его по асфальту, бросал на его же машину и, когда бесчувственное тело падало, он его бил ногами, а потом снова поднимал и снова бил, бил, бил.

На тротуаре скопились прохожие. Драки на улицах были им не в диковинку, но такого зверства они давно не видели. Стояли и завороженно наблюдали за происходящим. Никому из них и в голову не пришло позвонить в милицию, и уж тем более вмешаться.

Наконец Виталий подтащил тело к разбитому заднему бамперу «Ниссана» и бросил его рядом. Лицо парня превратилось в кровавое месиво, руки были неестественно вывернуты.

Виталий выпрямился и посмотрел на зевак. От этого взгляда толпа замерла и отшатнулась, двое мужчин развернулись и пошли прочь.

Это был взгляд не человека — зверя.

Зверь тяжело дышал и из подлобья смотрел на людей мутными от злобы глазами.

Постепенно глаза Бандеры обрели более-менее осмысленное выражение, он искоса взглянул на лежащего парня и направился своему джипу. «Челленджер» сдал назад, отцепляясь от разбитой машины и взвизгнув резиной, пулей вылетел на улицу.