Стивен Хантер - Крутые парни

— Я думаю, что Джеффу надо за это дать медаль, — с горечью в голосе сказала Джен.

— Нет, — возразил Бад. — Так нельзя говорить и даже думать. Он поступил плохо, независимо от причин. Он должен понести наказание, принять его стойко и по-мужски, чтобы это происшествие не испортило ему дальнейшую жизнь. Нам нужен адвокат, хороший, знающий адвокат. Не повредит и мой послужной список. Его тоже можно приобщить к делу. Самое главное — избежать тюремного заключения. Черт, ведь ему только пятнадцать! Не хватало только в его характеристике записи о тюремном заключении. Это же пятно на всю оставшуюся жизнь.

Бад почувствовал, что его охватывает черная меланхолия. Бедный Джефф! Он моментально понял, что двигало его сыном и как он решил вступиться за честь семьи. Если говорить честно, то, что делали эти умники, вызывало у Бада тошноту. Он скрипнул зубами и дал себе клятву: он сделает все, что в его силах, лишь бы его мальчик незапятнанным вышел на свободу. Но ему было тяжело думать об этом: о тех неприятностях в своей жизни, виной которых был он сам, и никто другой, о том несчастье, которое свалилось на голову младшего сына.

Бад положил руку на плечо Джен. Она отстранилась.

Он нашел телефон и позвонил помощнику прокурора, которого хорошо знал, и попросил назвать фамилию лучшего защитника в городе. Ему назвали известную в их городке. Это был красноречивый и талантливый адвокат, имевший очень хорошую репутацию. Бад тут же позвонил и, когда ему ответили, что у мистера О'Нила важная встреча, сказал: «Слушайте, девушка, это сержант Бад Пьюти из дорожной полиции штата Оклахома, тот самый, который затеял перестрелку с Паями. Я думаю, мистер О'Нил будет горд тем, что такой знаменитый полицейский, как я, выбрал именно его, чтобы посоветоваться по очень важному делу, и выкроит для меня час-другой».

Это сработало. Через минуту адвокат взял трубку, а через пять минут обещал приехать в полицейский участок в четыре часа.

— Достал ему адвоката, — доложил Бад. — Поверь мне, хороший защитник — это девять десятых дела. Весь этот сброд пользуется услугами лучших адвокатов, почему мы не должны сделать то же.

Но Джен не отвечала ему и безучастно смотрела в окно.

Бад подошел к ней.

— Что, черт возьми, тебе не нравится? — спросил он. — Почему ты обращаешься со мной, как с дерьмом?

— Где ты был? — наконец спросила она. — Что, черт возьми, в конце концов, происходит?

— Я был... — У него пересохло во рту. — Я ездил к...

Тут он осознал свою ошибку.

Он не мог сказать, что заехал к старику Гендерсону выразить ему сочувствие по поводу отставки, потому что успел соврать и сказал, что поедет к Гендерсону за оружием.

Он почувствовал себя побитым напаскудившим псом. Он приперт к стенке. Его карты биты. Он совсем заврался.

— Я просто ездил по дорогам и думал.

— О чем?

— О том, как я износился.

— Перестань, Бад. Я же не дура и все прекрасно вижу. Я же понимаю, что происходит. Она снова уставилась в окно. Потом повернулась к нему.

— Дождись адвоката. Вызволи Джеффа. Я больше не могу этого выносить. Я поеду домой.

Адвокат приехал через час. Подписали все необходимые бумаги, состоялось быстрое дознание, проведенное прокурором, слушание дела магистратом оказалось коротким. Все было оформлено мигом, и наконец Джеффа выпустили из камеры. Он выглядел таким маленьким, бледным и растерянным. У него отобрали одежду, выдали арестантскую робу, штаны без пояса и рубашку, обули в бумажные шлепанцы. Вылитый интерн на практике. Он избегал смотреть отцу в глаза, но чернокожий надзиратель — хороший знакомый Бада — проявил великодушие, принес одежду Джеффа и отвел его в мужской туалет, где мальчик смог переодеться.

Бад дожидался его в кабинете. Когда Джефф вернулся в своих джинсах и ботинках, он стал выглядеть несколько лучше. Но в глаза Баду не смотрел по-прежнему.

Они пошли к машине.

— Знаешь, Джефф, — наконец нарушил молчание Бад, — я могу понять, почему ты это сделал. У меня внутри тоже есть какая-то часть, которая говорит мне, что эти ребята получили то, что заслужили. Но тебе нельзя было их бить. Это может направить тебя по такой дорожке, которая приведет к саморазрушению, что недопустимо для такого хорошего молодого человека, как ты. Это противоречит всему, чему тебя учили.

— Я знаю, папа, — согласился Джефф.

— Тогда почему...

— Нет, не в этом дело. Я хочу сказать, что я знаю, — Джефф подчеркнул слово «знаю». — Это непростительно.