Олег Приходько - Прыжок рыси

— Кто это? — спросил Евгений у горничной, поблагодарив за кофе.

Та без интереса покосилась на экран.

— Губернатор, — ответила односложно и удалилась.

На экране появилась надпись: «СЪЕМКА 27/6.1992 г. ВСТРЕЧА НА СУДОРЕМОНТНОМ ЗАВОДЕ».

Затем экран погас и вспыхнул снова. Изрядно поседевший губернатор сидел в студии рядом с симпатичной ведущей лет двадцати пяти.

«Константин Григорьевич, — сказала она, — мы только что посмотрели кадры четырехлетней давности. Зрители получили возможность еще раз услышать ваши предвыборные обещания, сравнить их с тем, что выполнено, в преддверии новых выборов…»

Евгений допил кофе, посмотрел на часы. Была половина двенадцатого. Слушать эту предвыборную ахинею он не собирался, ответы губернатора знал наперед из экскурсии по городу, а потому выключил телевизор и с наслаждением прислушался к морю.

Визитка Козлова привела его на Столичное шоссе — широкую и прямую улицу, отсекавшую добрую треть города. На крыше сорок первого дома громоздились алые буквы «ПРЕСС-ИНФОРМ», обозначавшие не то принадлежность, не то рекламу и делавшие его едва ли не самым значительным в административном центре.

Два первых подъезда занимали общежития — Гостелерадио и Союза журналистов. На тротуаре припарковался автобус с надписью «ТЕЛЕВИДЕНИЕ» на ветровом стекле; несколько молодых парней выгружали из него треноги и ящики с аппаратурой.

Евгений толкнул двустворчатую дюралевую дверь и оказался в холле. Дальнейший путь преграждал мощный никелированный турникет. В обшитой полировкой будке сидела пожилая вахтерша в капоте и платке, повязанном так, точно у нее болели зубы. Хотя, судя по уверенности, с которой она вгрызалась в сухари, последнее предположение было явно ошибочным.

— Приятного аппетита, — наклонился к окошку Евгений.

— Вы здесь живете?

— Нет, я здесь не живу, — любезно ответил он и достал из кармана паспорт. — Я приехал в командировку из Москвы, хочу повидать своего давнего университетского приятеля.

— В какую комнату? — заглянув в паспорт, поинтересовалась вахтерша.

— В триста первую. Можно пройти?

Она нажала на педаль турникета, но, едва Евгений дошел до середины холла, окликнула:

— Минутку, гражданин! А фамилия вашего приятеля как?

— Козлов, — остановился он. — Паша Козлов, Павел Сергеевич. Вахтерша выплюнула в руку недожеванный сухарь, выбросила его в корзинку и вышла из будки.

— Разве вы не знаете? — заговорила она растерянно. — Паша здесь больше не живет.

— Вот как? А где же мне его найти?

— То есть… я хотела сказать… он вообще больше… Пашу-то схоронили.

Улыбка медленно сползла с лица Евгения. Некоторое время он смотрел на вахтершу молча, потом прикрыл глаза, что должно было означать полуобморочное состояние.

— Я думала, все уж знают — газеты об этом писали.

Он глубоко вздохнул, приложил к груди ладонь.

— Как же так? — прошептал. — Он же молодой был, спортсмен?

— Что ж, спортсменов не убивают? — развела вахтерша руками.

— Что вы сказали?.. Убивают?.. Его что же, убили?!

Она кивнула.

— Когда это случилось?

— Да уж неделю тому. Хоронили аккурат пятого, я из отпуска вернулась, за свой счет брала — внучку поглядеть. Да вам, никак, дурно? Зайдите ко мне, я корвалольчику накапаю.

«Сработало», — с облегчением подумал Евгений и, пробормотав слова благодарности, засеменил «на ватных ногах» за сердобольной привратницей.

В будке было душно — работал обогреватель. Дверь в задней стенке вела в подсобку со швабрами, тряпками, ведрами в углу у раковины, чайником на плитке и обшарпанным навесным шкафчиком, где хранился корвалол. Евгений опустился на мягкое автобусное сиденье на табуретках под стендом с ключами; пока вахтерша отсчитывала капли, успел просмотреть график дежурства. В ночь со второго на третье дежурил некто Битник Е. А.

— Выпей-ка, — подала женщина стакан с налетом чая на стенках.

— Мы с Павлом виделись недавно в Москве, — сказал Евгений с неподдельной грустью, выпив лекарство. — Он ко мне по пути из Парижа заглядывал.

— Ездил, ездил, — согласно закивала она, — мне фонарик оттуда привез на ключи. Я его внучке подарила. Кабы знать, что такое, — на память бы оставила.

Евгений помолчал.

— Простите, вас как звать?

— Евдокия Григорьевна.

— Кому же Павел дорогу перешел, Евдокия Григорьевна?

— Э!.. Кто же теперь узнает. Ребята говорили, нелады у него с начальством. А у кого их нет? За это убивать — народу не останется. Да я-то не знаю ничего — так, с чужих слов. К дочке в Псков ездила, аккурат к похоронам и вернулась. А третьего в ночь Битник дежурил, у него поспрошайте. Одни говорят, его за политику убили, другие — Нелька виноватая. Навроде хахаль у ней объявился, не поделили девку.