Шон Хатсон - Белый призрак

О'Коннор поднял руку и уперся ею Дойлу в подбородок, пытаясь оттолкнуть его голову. Дойл чувствовал, как нападающий все сильнее давит ладонью на подбородок. Ощутив палец ирландца у себя во рту, он сжал зубы с такой силой, что едва не откусил фалангу. О'Коннор сдавленно вскрикнул, кровь потекла Дойлу в рот, и он, ощутив металлический привкус, изо всех сил рванул ирландца вверх. Поставив его на ноги, он с размаху шмякнул его спиной о стену.

О'Коннор зарычал от боли и нанес ответный удар, целясь кулаком в пах.

Попал он в бедро, но тут же ударил снова, и на этот раз удар пришелся точно в мошонку, оказавшись достаточно сильным, чтобы Дойл ослабил захват.

Заскрежетав зубами от злости и боли, Дойл чуть отступил.

И увидел, как рука О'Коннора потянулась за пистолетом.

Охотник за террористами бросился на противника, и оба, налетев на дверь, ввалились в столовую, где, натолкнувшись на стол, перевернули его.

Расставленные на столе тарелки полетели на пол и с грохотом разбились. На дерущихся дождем посыпались столовые приборы.

«Четыреста пятьдесят девятый» отлетел в сторону.

Протянув руку, О'Коннор попытался достать его.

Дойл схватил вилку и что было мочи ударил ею по вытянутой руке.

Зубья воткнулись в тыльную сторону кисти, сломали две пястные кости и вышли из ладони. Хлынула кровь. Когда ирландец перекатился на спину, вилка по-прежнему торчала из руки.

Дойл отбросил пистолет в сторону и вскочил на ноги.

О'Коннор орал, пытаясь вытащить вилку. Кровь хлестала из раны и стекала по руке.

Дойл с размаху ударил его ногой в пах, не без удовольствия наблюдая, как тот согнулся пополам, корчась от боли.

Со страдальчески искаженным лицом ирландец грохнулся на пол, приземлившись совсем рядом с пистолетом. Он резко выбросил в сторону левую руку, схватил оружие и, описав рукой полукруг, навел его на Дойла.

Раздались два громких выстрела.

Первая пуля продырявила антикварное бюро, стоявшее в углу комнаты, вторая угодила в стену, от которой отвалился целый пласт штукатурки.

Дойл нырнул в прихожую и, перекатываясь по полу, продвигался таким образом к лестнице.

Еще две пули пронеслись ему вслед. Одна расщепила деревянную ступеньку, другая раздробила перила.

Дойл поднял отломившуюся балясину и выставил ее перед собой, как бейсбольную биту.

И когда О'Коннор вылетел из столовой, Дойл размахнулся своей импровизированной дубинкой и вытянул его поперек груди.

Пистолет снова вылетел из рук ирландца, от удара у него перехватило дыхание, но теперь он бросился к входной двери в отчаянной попытке убежать от этого сумасшедшего, от этого ненормального Джека, мать его, Фейгана.

О'Коннор рывком распахнул дверь, получив при этом еще один удар деревянной балясиной — на сей раз по спине.

Ему удалось все же выбежать на улицу.

Дойл, отбросив дубинку, понесся за ним.

О'Коннор, прижимая к груди раненую руку, летел вперед что есть духу, чуя за спиной преследование.

Тихая Мэлоун-роуд чуть дальше вливалась в оживленную магистраль. О'Коннор бросился туда. Он уже видел автомобили, проносившиеся впереди.

Дойл скрипнул зубами и, напрягая силы, стал сокращать расстояние между собой и ирландцем.

О'Коннор оглянулся, чтобы посмотреть, как далеко ушел от преследователя. И на какую-то долю секунды выпустил из виду дорогу с транспортом, на которую как раз выбегал.

Он услышал отчаянный автомобильный гудок, визг тормозов, потом звук, похожий на тот, который издает упавший на асфальт арбуз.

Машина, ударившая его, шла, должно быть, со скоростью добрых миль пятьдесят в час.

Ударом его подбросило вверх, и на долю секунды он завис в воздухе, как марионетка, подвешенная на нитях, затем ударился о крышу машины и свалился на асфальт.

Дойл видел, с какой силой он ударился о землю, видел и то, как заносит на него вторую машину.

Голова О'Коннора словно взорвалась изнутри, когда на нее наехало колесо. Кровь и мозги брызнули в стороны. Череп лопнул, как надутый воздушный шарик, выплеснув на тротуар все свое содержимое.

Дойл едва задержался у самого края проезжей части, не сводя глаз с того, что осталось от головы О'Коннора.

— Ох, мать его, — прошипел он.

Он потерял еще одного.

ТЕПЕРЬ ОСТАЛАСЬ ТОЛЬКО МЭРИ.

Она — его последняя ниточка к Риордану.

Он стоял, согнувшись, уперев руки в колени и стараясь восстановить дыхание.

И видел, как густым потоком кровь заливает асфальт.