Джек Хиггинс - Игра для героев

Я наклонился и неуклюже потрепал его по плечу.

– Он самый, Манфред. Приплыл верхом на приливе вместе с кучей обломков.

– Я всегда говорил, что ты не пропадешь.

Рука его потянулась к шее, нащупала Рыцарский крест и сорвала его конвульсивным движением. Слабеющей рукой он протянул крест мне.

– Это тебе, Оуэн, ты заслужил. Заботься о Симоне. Всегда... обещай мне.

Я искал подходящие слова, но это оказалось не нужно. Глаза его закрылись, голова откинулась набок. Симона издала истошный крик и упала без чувств.

«Если мне конец, пусть и он не выживет. Могу я попросить о таком одолжении?»

Эти слова звучали у меня в ушах с того самого дня на берегу Гранвиля, равно как и мой ответ. Я машинально уставился на Рыцарский крест, который держал в правой руке, затем бережно спрятал его в карман и стал пробираться сквозь толпу к воротам, где ожидали Шелленберг и его люди. Вдруг меня схватила за плечо тяжелая рука и развернула.

Я увидел перед собой искаженное лицо Гранта.

– Что с майором?

– Он скончался на борту «Гордости Гамбурга» перед тем, как корабль пошел на дно, – ответил я. – Он был тяжело ранен. Нужен был врач, его не оказалось, вот так и вышло – очень просто. Я сделал для него все, что мог. Мне очень жаль.

Страшно видеть, как на невозмутимом лице мужчины появляется боль от потери.

– Мы должны были вернуться. Должны, но Радль помешал. – Он затрясся от неудержимой ярости. – Клянусь, я в клочья разорву этого ублюдка!

Я подошел к воротам. Там собрались оставшиеся бранденбуржцы, Шелленберг со своими саперами, Шмидт, который видел, как его лучшего друга повесили. Жандармы Брандта – все, кто готов был свести счеты с Радлем.

Послышался топот сапог по мостовой, и сквозь толпу протолкался унтер из саперов. Он козырнул Шелленбергу и доложил:

– Я пересек Фиш-стрит и взобрался на новую водонапорную башню. Они двинулись по дороге на форт Эдвард.

Шелленберг повернулся ко мне. По его лбу текла кровь, стальные очки слегка сдвинулись набок. Поправив их, он встал во фрунт и сказал:

– Полковник Морган, я и мои люди в вашем распоряжении. Какие будут приказания?

Наступила внезапная тишина. Все ждали. Грант медленно повернулся и посмотрел на меня с выражением мучительной просьбы на лице.

– Хорошо, – кивнул я. – Пошли! Надо прикончить этих сволочей.

У нас была одна цель – отомстить. На вершине холма, в старом автомобильном гараже, который немцы приспособили для себя в том же качестве, мы нашли кое-какое оружие и немецкую полугусеничную бронемашину с тяжелым крупнокалиберным пулеметом.

План мой состоял в том, чтобы следовать за Радлем по пятам и нанести удар до того, как ему и его людям удастся занять оборону. У него осталось не больше двенадцати – пятнадцати человек, но это были первоклассные бойцы-ветераны. Не так-то просто будет выбить этих опытных вояк из форта, если они там закрепятся.

По словам Шелленберга, в форте оставалось с десяток солдат-артиллеристов. Скорее всего они перейдут на сторону Рад-ля. Плохо, но другого исхода ожидать не следовало – им было нечего терять.

Затормозив, мы остановились прямо под гребнем холма, где дорога поднималась к форту, и я, взяв предложенный Шелленбергом бинокль, быстро осмотрел местность, чтобы сориентироваться. Главные ворота были закрыты; эсэсовские каски торчали поверх мешков с песком у пулеметного поста, оборудованного снаружи. Я размышлял несколько секунд, потом принял решение.

Бронетранспортер идет первым: это единственный способ для нас проникнуть через ворота. Мне нужны трое: один – за рулем, двое – у пулемета. Все остальные – в грузовик.

Шмидт, который сидел за рулем бронетранспортера, предложил:

– Я остаюсь. Я знаю, как управляться с этой повозкой.

Ланц и Обермейер заняли свои места у пулемета, так что спорить было не о чем. Я забрался в кабину грузовика рядом с Шелленбергом, и мы последовали за бронетранспортером, выдерживая дистанцию. Когда Шмидт прибавил газу, из-под гусениц бронемашины полетели комья грязи и щебенка – дорога была сильно разбита.

Пулемет у ворот открыл огонь, когда мы находились еще ярдов за сто, но бронетранспортер принял этот удар на себя. Пули рикошетом отскакивали от брони, не причиняя вреда.

Ланц и Обермейер палили в ответ, но без особого успеха. Пули вязли в мешках с песком, вспарывая их и поднимая пыль, из-за которой мы не могли толком ничего разглядеть.