Джек Хиггинс: Последнее место, которое создал Бог

Прикинув, что первый выступающий из моря зелени пик не превышал четырех-пяти сотен футов, я махнул через него и тут же оказался в ловушке: вокруг меня вздымался лес скалистых вершин. Времени, чтобы принять оптимальное решение, уже не осталось.

Я наудачу направил самолет между двух самых крупных утесов и полетел над бесплодной местностью, напоминавшей лунный ландшафт. Угодив в воздушную яму, моя "Вега" возмущенно содрогнулась, и мне пришлось снова взять ручку штурвала на себя, чтобы не врезаться в стремительно надвигавшуюся землю.

Тут же выяснилось, что я допустил роковую ошибку. Проход, через который я летел, быстро сужался. Казалось, что концы крыльев вот-вот заденут за скалы. Совершенно неожиданно для себя я перелетел через изломанную гряду с запасом высоты не более ста футов и тут же попал в глубокое ущелье, где меня окутал туман, который поднимался кверху, словно от горшка с кипящей водой.

Внезапно стало холодно и по лобовому стеклу потекли струи дождя, вокруг засверкали молнии, и меня поглотило надвигавшееся с востока облако.

Страшные тропические бури часто подстерегали летчиков во время полетов в этих местах. Как правило, кратковременные, они представляли большую опасность из-за возможных ударов молнии. Подняться над облаками "Вега", летевшая уже на пределе своих возможностей, не могла, и мне ничего не оставалось, как продолжать полет и надеяться на лучшее.

О смерти я не думал. Стремление удержать самолет в воздухе целиком поглотило меня. Времени ни на что больше просто не оставалось. Моя "Вега" с задранными крыльями и деревянным обтекаемым фюзеляжем, состоявшим из двух половинок, склеенных вместе, словно детская игрушка, могла в любой момент развалиться на куски.

Снаружи стало почти совершенно темно, нас трясло в вихрях воздуха, и вода каскадами лила сквозь трещины, которые появились в обшивке. Дождь потоками стекал с крыльев, и его струи, светившиеся брызгами, отскакивали от их концов. От фюзеляжа начали отлетать куски фанеры.

Я даже ощущал некое ликование оттого, что мне удавалось удерживать умирающий самолет в воздухе, и просто громко расхохотался, когда ветром сорвало часть кабины и мне на голову обрушился каскад воды.

Внезапно я вылетел на яркий солнечный свет угасающего дня и тут же увидел на горизонте реку, должно быть Негро, и направил к ней "Вегу", не обращая внимания на вонь от горевшего масла и болтание крыльев.

Теперь от фюзеляжа постоянно отрывались куски, и самолет непрерывно терял высоту. Только Бог один знал, почему мотор все еще продолжал работать. Понять это никому не дано. В любой момент он мог отказать, и я не надеялся выжить, если придется сделать вынужденную посадку в непроходимом тропическом лесу, который расстилался подо мной.

Неожиданно в моих наушниках раздался хриплый голос:

— Эй, "Вега", у вас так трепещут крылья, что я подумал, будто вы — птица. Как вы держитесь в воздухе?

Он появился словно ниоткуда и выровнялся над моим левым крылом — моноплан "Хейли" с окрашенным в красный и серебряный цвет стабилизатором. Судя по виду, ему было не более пяти лет. Летчик говорил с явным американским акцентом, и я ясно различал слова, несмотря на помехи.

— Кто вы?

— Нейл Мэллори, — ответил я. — Иду из Икитоса в Белем через Манаус.

— О Иисусе! — хрипло рассмеялся он. — А я-то подумал, что это Линдберг, его зовут "летающим дураком". Манаус в сотне миль ниже по реке. Вы сможете продержаться в воздухе так долго?

По меньшей мере, еще час. Я посмотрел на указатель топлива и скоростемер и ясно представил неизбежное.

— Никаких шансов. Скорость все время падает, и топливный бак почти сухой.

— Не вздумайте только прыгать в этом месте. Вас больше никто никогда не увидит. Вы можете продержаться еще десять минут?

— Попытаюсь.

— Здесь в десяти или пятнадцати милях вниз по реке есть небольшая поляна. Ваш шанс — приземлиться на нее, если только вы справитесь.

Я не ответил, потому что там, где прикреплено левое крыло, фюзеляж начал на самом деле разваливаться на куски, а само крыло стало еще сильнее раскачиваться вверх и вниз.

Когда мы долетели до Негро, у меня высота была не больше тысячи футов, и я неотвратимо терял ее, словно падающий лист. Несмотря на холодный ветер, сквозивший из всех дыр в кабине, мое лицо покрылось потом, и руки крепко вцепились в рукоятку управления. Мне стоило большого труда удержать ее.

— Спокойно, парень, спокойно! — продирался сквозь помехи странный хриплый голос. — Уже недалеко. Еще миля вниз по реке, слева от тебя. Скажу, когда надо начинать снижаться, но только делай все быстро, падай, как камень.