Олег Приходько: Личный убийца

— Слышь, Саныч, — завел издалека разговор старый друг Каменева Женька Столетник, пока жены накрывали на стол, — мне уехать надо…

— То есть как это? А водку я с бабами буду пить?!

— …Во Францию. Звонил Кристиан, он собирает директоров штаб-квартир и хочет предложить пару выгодных дел по линии Интерпола. Во всяком случае, познакомить с коллегами из Европейской ассоциации детективов. Пора выходить на планетарный уровень.

Женька теперь носил костюм и галстук — на хромой кобыле не подъедешь. Он создал детективное агентство «Шериф», считался одним из самых дорогих детективов, ездил в «Рено», но все это было заработано честно, оплачено двумя ножевыми ранениями и одним огнестрельным, подкреплено дипломом о высшем юридическом образовании, доскональным знанием криминогенной ситуации и надежно прикрыто верными друзьями, к которым относился и Каменев.

— Ну и поезжай себе, — пожал Старый Опер плечами. — Шерифа я заберу. Цветы Леля будет поливать.

Столетник засмеялся:

— Шерифа я оставлю у Таньки, цветы польет соседка. А контору надо укрепить, Саныч. Работы не так чтоб уж слишком много, но Викентию одному не продержаться, к тому же Валерия едет со мной, Валя Александров в санатории, Нежин с Арнольдовым уходить из «Альтернативы» пока не решаются.

Каменев жалости к себе не терпел, в другое время послал бы этого частного детектива ко всем святым — тоже мне, «юрист заочно необразованный», будет еще мне работу предлагать!

— А я тебе не предлагаю работу, — точно угадал Женька ход его мыслей, — я помочь прошу. Через месяц я вернусь — и можешь себе отваливать на все четыре. Только цену не сбивай — шестьдесят баксов в час, и ни центом меньше. Если, конечно, подвернется что-нибудь стоящее.

— Ладно, не гони лошадей, дай подумать, — проворчал Каменев. — Я же, понимаешь, не участковый инспектор, я думать должен.

Разговор ни к чему не обязывал, и Столетник, и Каменев знали, что ничего с конторой не сделается, иначе не оставил бы ее Женька на целый месяц, но Каменев бездельничать не привык, а в семейном бюджете образовалась прореха, и ему, здоровому сорокалетнему мужику, было неловко жить на деньги Лели, работавшей модельером.

— Эй, воины! — заглянула в комнату Валерия. — Кушать подано, идите жрать, пожалуйста!

В Женькиной спортивной сумке уместились две бутылки «Смирновки», банка крабов, банка устриц, две банки красной икры, сыр «Рокфор», красное французское вино, салями, ветчина, коробка с пирожными, «Вологодское» масло, «Бородинский» хлеб и еще килограмма два отборного мяса, которое уже побывало в микроволновке и теперь дымилось на столе среди прочей снеди, источая сумасшедший запах.

Через час пришли Алексей Иванович Илларионов с дочерью Катей и внучкой Леночкой, пили, пели, вспоминали живых и мертвых. Набрали номер сотового телефона Викентия Решетникова, но тот ответил, что «висит на хвосте клиента» в Матвеевском, и велел выпить за успех его безнадежного дела. Вечером подвалили Валера Арнольдов и Вадим Нежин с Никой, принесли громадный торт, словно давно ушедший из календаря праздник был главным в году.

В самый разгар веселья зазвонил телефон, Леля вызвала Столетника в прихожую. Он прикрыл дверь, минуту разговаривал с кем-то, а потом, пошептавшись с Валерией на кухне, снял с вешалки куртку и попытался незаметно выскользнуть из квартиры.

— Это как понимать, француз?! — появился в проеме Каменев с пустыми бутылками. — Двести двадцать семь дробь один — инфляция доверия!.. Никуда не отпущу!

Женька улыбнулся, приложил палец к губам:

— Тихо, Саныч, не бухти и не порти людям праздник. Я быстро, одна нога здесь, другая там.

— Где там-то? — не понял Каменев, но Столетник ушел, не удостоив его ответом. — Куда его понесло на ночь глядя?

Валерия на кухне заваривала кофе. Каменев по глазам увидел, что она чем-то расстроена.

— Поцапались, что ли? — со звоном убрал бутылки в картонный ящик.

— Мы никогда не цапаемся, Сан Саныч.

— А куда муж-то слинял?

— В Склиф поехал. Решетникова подстрелили.

Пуля образца «парабеллум» 9-го калибра угодила Решетникову под ключицу; кроме того, врач констатировал ушиб грудины — вероятно, о руль врезавшегося в бетонную опору автомобиля — и сотрясение мозга. Викентий держался молодцом, сознания не терял, хотя, когда Столетник прорвался к нему в палату, уже начало действовать снотворное из капельницы. Раненый погружался в дрему, с трудом удерживая веки.