Любовь Рябикина - У каждого свой путь

— Не знаю. Просто к тебе меня что-то притягивает. Мне нравится с тобой говорить. Ощущение, словно со старым другом общаюсь.

Марина невольно покраснела и порадовалась, что в маске. Сказала, чуть помедлив:

— Спасибо. Если хочешь, пиши. Я буду спрашивать в частях.

— Какие планы на сегодня?

— Собираюсь к десантникам заглянуть. У них там пара таджиков служат, надо взять несколько уроков фарси.

— Это что, по-ихнему будешь говорить?

— Говорить навряд ли, но хотя бы частично понимать, о чем говорят.

— Это сложно, я раза два пробовал — язык сломаешь! Кстати, а зачем тебе десантники? У меня среди танкистов есть таджик. По-русски говорит хорошо. Умный парень. Если хочешь, прикомандирую его к тебе на несколько дней.

— Предложение, конечно, замечательное! Как же подготовка танков к длительному маршу?

— Да готовы мы уже, готовы! Что-то начальство мудрит. Мы бы на следующий день тронулись, если бы отпустили. Ребята со скуки бесятся. Я ведь не танкист, а артиллерист, как ты понимаешь. Должен был минометным расчетом командовать, а прикомандировали колонны водить…

— Тогда принимаю твое предложение!

— Может, в город сходим? Десантники собираются, ну и мы могли бы прогуляться.

— Мне же нельзя светиться!

Силаев сделал вид, что задумался, затем предложил:

— Давай мы тебя в женщину переоденем? Паранджа у них черная, длинная и глухая. Даже очки одевать не потребуется.

Марина заколебалась. Соблазн был велик. Она махнула рукой:

— Не плохо бы! Только где эту чадру с женской одеждой найти?

— Будет! Это я тебе, как офицер говорю! Главное, твое согласие получить.

— Согласен, но потом смеяться и подшучивать не советую. Предупреди остальных. Я не посмотрю, что десантники. Когда выходят?

— В десять собирались. Считай, что договорились. Сейчас у медсестер шмотки бабьи заберу и пойдем.

Марина вздрогнула:

— Откуда они у них?

— В город ходят для безопасности. Местные мужики не пристают и даже внимания не обращают, когда подобный тюфяк по улице шастает.

— Почему “тюфяк”?

— Квадратные, как есть! Кстати, тебе бы походку надо сменить к этой одежонке.

— Это как еще, сменить?

— Они здесь плавно ходят, мелкими шажочками. Ручонки под паранджу прячут. Вот так… — Капитан попробовал показать. Сложив сильные руки на животе, опустил голову и попытался идти мелкими шажками. Едва не упал запнувшись за собственную ногу и Маринка тихонько рассмеялась. Он чертыхнулся: — Тьфу ты, черт! До чего же трудно по-женски ходить. Давно уже мысль точит — каким образом они с тоненьких каблучков не падают и даже ноги не ломают? Кстати, а вас там не учили искусству перевоплощения? Может, ты уже умеешь, а я тут распинаюсь!

Женщина махнула рукой:

— Костя, я понял. Ты сходи за паранджой и одеждой, а я пока потренируюсь.

Естественно, когда он ушел, тренироваться она не стала. Села за стол и задумалась: не выдаст ли она себя в экзотическом наряде? Потом махнула рукой: выкручусь! Силаев пришел через пятнадцать минут, притащив целый тюк одежды:

— Выбирай. Девчонки все отдали. Хохотали, как сумасшедшие, когда я сказал, что в их шмотки мужик переоденется.

Степанова искренне возмутилась:

— Ну, ты и гад, Костя! Они же теперь при одном моем появлении хихикать будут! Мне что, с девчонками драться?

Капитан хмыкнул:

— Хочешь, я вместе с тобой переоденусь в эти тряпки и в таком виде в город пойду?

Она представила рослого парня в парандже и покачала головой:

— Я не высок ростом и сойду за женщину, но твой рост всем в глаза бросится. Местные мужики скопом ухаживать кинутся! Такая мадам не часто встречается. Не боишься?

Костя расхохотался:

— Тоже верно! Тогда я с тобой за компанию того таджика наряжу. Будешь знать, о чем местные говорят и одновременно начнешь обучение.

— Вот это уже лучше! Солдат согласится?

— Когда объясню — согласится!

Марина ушла переодеваться, а капитан отправился за Фазилем Рахманкуловым. Под широким и прямым платьем женщина оставила куртку и бронежилет. Бушлат одевать не стала. Днем на улице становилось даже жарко, несмотря на резкий ветер. Сапоги тоже оставила свои. На голову напялила длинную черную паранджу с густой сеткой на месте глаз. На руках неизменные перчатки. Посмотрела на себя в зеркальце на стене палатки и осталась вполне довольна. Разглядеть что-либо под плотной тканью было невозможно.

Попыталась пройтись в длинной путающейся между ног одежде. Платье само заставляло делать маленькие шаги. Она так и сказала об этом вернувшемуся Силаеву. Тот привел с собой невысокого смуглого крепыша с густой иссиня-черной шевелюрой, указал на фигуру в женском наряде: