Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Марина отшвырнула ее ногой и присела на корточки рядом. Отбросила в сторону его нож. Достав из внутреннего кармана бинт, вздохнула и принялась перевязывать, хотя понимала, что он не жилец. Парень тяжело навалился на нее и что-то шептал. Она вздохнула и женским голосом сказала:

— Жаль, что я тебя не понимаю…

Он вздрогнул и снова что-то сказал. Найдя местечко посуше, перетащила умирающего туда. Он смотрел на ее маску. Потом протянул руку и снял очки. Она не противилась. Увидев девичьи глаза, удивленно и резко вздохнул. В груди захрипело, горлом хлынула кровь. Он несколько раз дернулся, захрипел и затих. Рука с очками упала на снег, голова скатилась на бок. Афганец умер. Марина прикрыла ему глаза и забрав очки, снова одела на себя. И только тут заметила во второй его руке зажатый пистолет. Он собирался ее убить…

Она несколько мгновений смотрела на труп, не зная, что с ним делать. Затем перевела взгляд туда, где заметила горных баранов. Там уже никого не наблюдалось. Степанова подумала и оставила труп лежать там, где был. Подняла чужую винтовку, удивляясь ее тяжести и кинжал. Винтовка была старой, хотя и тщательно вычищенной. Забросила ее на плечо. Красивый серебряный кинжал сунула за пояс и начала подниматься вверх.

Часов около четырех ей удалось подстрелить куропатку и какую-то большую черно-коричневую птицу, выскочившую из-под ног. Не зная, что это такое, она решила захватить это добычу с собой. По виду она казалась съедобной. За ноги повесила трофеи на поясе и направилась в расположение бригады. Шла другой дорогой, оставляя тело убитого километрах в двух левее. Так ее учили: никогда не возвращаться одной и той же тропой.

Силаев стоял у блокпоста, поджидая ее. Его высокая крепкая фигура привалилась спиной к мешкам с песком. Увидев птиц на поясе, радостно воскликнул:

— Вот это ничего себе! Улара подстрелил?

Она спросила:

— Это кто?

Он схватился рукой за черную птицу:

— Вот это улар. Ты не знал? Горная индюшка! Вкусная! Я только один раз пробовал и то в Таджикистане. Как тебе его подстрелить удалось? Самая осторожная птица. — Вместе направились к палатке. Костя заметил чужую винтовку. Быстро спросил: — Смотрю, охотиться тебе пришлось не только на птицу.

Марина вздохнула:

— Стрелок был хорошим, только на простой трюк попался. Видишь? — Она повернулась и показала ему разорванную куртку: — Пуля прорвала, когда падал за камень.

— Искандер, ты убил его?

— Он умер у меня на глазах.

— Что ты почувствовал?

— Сожаление. Красивый парень. Лет двадцати… Хочешь, винтовку подарю?

— Ну, нет! Афганцы свои винтовки знают. Можно кровником стать. Я и тебе бы советовал избавиться от нее. Вот кинжал бы взял, такие у многих есть.

Марина вытащила из-за пояса нож и протянула ему:

— Забирай!

— Не жалко? Серебряный все-таки.

Она вложила оружие ему в ладонь:

— Забирай! Взамен пожаришь птичек.

Он хмыкнул и согласился.

Поваром Силаев оказался никудышным. Если с пером еще как-то справился и ощипал тушки, то дальше дело продвигалось туго. Он едва не сжег их, пытаясь обжечь остатки пера в печи. Вывалял в пепле и углях. С трудом вытащил из огня. Обе птицы стали черными, словно их протащили сквозь выхлопную трубу. Марина минут десять наблюдала за капитаном, а потом забрала тушки и скомандовала:

— Принеси воды и отмой копоть. Я сам сготовлю.

Пока капитан ходил за водой с ведром, выпотрошила птиц, заставив Фатеева и Осколкова отвернуться. Отойдя к стене палатки и спрятав руки за спину, смотрела, как Силаев моет птицу. Попросила:

— Куропатку разруби на четыре части, а улара на восемь. И быстрее, дрова в печке прогорают! — Втроем офицеры справились с задачей. Она скомандовала: — Я тут у вас что-то похожее на противень видел.

Фатеев нырнул под кровать и вытащил металлический лоток:

— Этот?

— Он самый. Плотно укладывай куски на него. Теперь посоли и налей водички, чтоб до половины скрыло. Неплохо бы перца, чеснока или луку добавить, да где это все взять…

— Перец есть. Тут его на каждом углу продают. И черный есть, и красный, и даже белый. Когда простываем — в водку его намешал, выпил и потеешь всю ночь. Утром от простуды и следа нету.

— Тогда посыпь черный на каждый кусок понемногу. — Марина украдкой забрала лежавшие на столе перчатки и натянула на руки: — Я поставлю это великолепие в печку.

Разровняла угли металлическим прутом, служившим кочергой и поставила противень на них. Через полчаса пошел вкусный запах. Офицеры начали облизываться. Силаев улыбнулся ровными крепкими зубами: