Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Андриевич указал в угол фотографии, где была прекрасно видна озаренная солнцем стена, а потом в центр, где ясно виднелись горящие лампочки. Поднес фото еще ближе к камере. Затем вернулся в кресло:

— Мы, друзья Марины, ни на секунду не усомнились в ее честности и порядочности. Она всегда готова прийти на помощь ближнему. Сколько раз она рисковала собой не счесть. Теперь мы, боевые офицеры, обязаны встать на ее защиту. Прикрыть спину, как в бою. Пусть не думают те, кто задумал подлое дело, что армия снова промолчит на оскорбление нанесенное депутату Степановой. Марина показала нам пример стойкости и мужества не только в боях, но и здесь, на политической арене. Именно, арене! Депутаты, словно быки, атакуют хрупкую женщину, забыв о чести и совести.

Он передохнул, а потом снова заговорил:

— Пусть не думают политики, что с Мариной умрет голос Армии. На ее место встанет следующий, кто не побоится бросить правду в лицо. Вы продали и предали всех, но честное имя Маринки вам запятнать не удастся. Этим снимком задета честь еще одного человека, боевого генерала. Политики делают все, чтобы опорочить честные имена, вывалять в той грязи, которой покрыты сами. Только алмаз остается даже в грязи алмазом, а не дешевой стекляшкой, какой является тот, кто заказал травлю Степановой и Бредина.

Андриевич махнул рукой, показывая Стефановичу, что закончил, но тот спросил:

— Вы согласны с тем, что говорит Марина Ивановна Степанова по поводу вывода войск из Чечни?

— Целиком и полностью. Все, кто там воевал, согласны. Политики всадили армии нож в спину. Мы побеждали бандитов и били их. Крепко били. А сейчас чеченские лидеры требуют у «проигравшей» России контрибуцию. Войну проиграли никчемные политики и им подобные, а не те, кто действительно воевал.

— Под «им подобных» вы подразумеваете генералов из Генштаба ни разу не побывавших на позициях?

Вацлав не стал кривить душой:

— Точно! Крика от них много и приказов хоть отбавляй, а толку ноль. Нам на месте виднее было, куда вести солдат, куда отступить или где ударить побольнее. Эти деятели постоянно совались. Сколько замечательных ребят по их вине погибло…

Полковник сказал последние слова с горечью и упрямо поглядел в камеру. Стефанович задал еще один вопрос:

— Просочились сведения, что у Марины Ивановны обширный инфаркт и еще что-то. Вы не могли бы прояснить ситуацию?

— Вы извините, но я не медик. Спросите в госпитале у докторов.

Стефанович выключил камеру и подошел к Андриевичу:

— Теперь репрессии последуют. Не боишься? Конечно, здорово, что ты выступил, но ведь опасно, Вацек! Видишь, что с Мариной произошло? Ведь и тебя могут в грязи вывалять.

Полковник усмехнулся:

— Найдутся друзья, чтобы отскоблить.

Станислав протянул ему ладонь:

— Тогда я побёг! Вечером в эфире будет. Обещаю! Сейчас мое начальство на ушах бегать начнет! У меня снова «горящий» репортаж…

Телевизионщик сказал эти слова радостно. Вацлава словно в грудь что толкнуло. Он предложил:

— Стас, возьми пару ребят. Пусть проводят тебя до студии. Что-то мне тревожно стало. Понимаю, что глупо выгляжу, но меня это чувство не подводило.

Оператор внимательно поглядел полковнику в лицо:

— Если они не против…

Андриевич вышел из комнаты:

— Оленин, отправь со Стасом пару парней с оружием. Пусть до самой студии проводят и внутри побудут, пока репортаж в эфире не покажут.

Младший сержант быстро встретился взглядом с полковником и все понял без слов. Сказал:

— Швец, Сабиев, с оператором! Слышали, что полковник приказал? Выполнять!

Оба спецназовца коротко ответили:

— Есть!

За пару минут они полностью подготовились к сопровождению, натянув бронежилеты и заставив оператора тоже надеть тяжелую «колчугу» под куртку. Тот неумело пытался застегнуть бронежилет на боках, но ничего не получилось. Андриевич подошел и сам подогнал бронежилет по телевизионщику:

— Вот так-то лучше…

Они вышли из подъезда. Сабиев быстро огляделся по сторонам. Вроде бы ничего опасного не было. Даже их «верные» преследователи исчезли, но он попросил:

— Дайте я за руль сяду? Что-то подсказывает, дорога нам предстоит не из легких.

Станислав протянул ключи:

— Иномарку тоже водишь?

Леон усмехнулся, оборачиваясь:

— Клим все водит, вплоть до танка и брони. Он в прошлом гонщик…

Стефанович укладывал камеру на заднее сиденье, но при этих словах поднял голову и посмотрел через крышу автомобиля на Сабиева: