Любовь Рябикина - У каждого свой путь

— А тут и думать нечего! Они думают, что с моей смертью все закончится. Не дождетесь, господа! У меня найдутся преемники, которые будут покруче меня и пошустрее в работе. В армии уже поняли — когда человеку есть что сказать, его будут слушать! Особенно, если говоришь так, как есть, не виляя хвостом перед сворой бездельников!

— Вы не боитесь угодить за свои речи в тюрьму?

Марина подняла брови:

— Разве я говорю что-то секретное или вру? Весь народ уже давно догадался, куда народные деньги идут! В народе их в открытую «кровососами» и «клопами» зовут! Плату за все повышают в четыре раза, а зарплату на 25 %. Это нормально? В низах почему воровство пошло? Потому что людям питаться нечем! А эти, среди которых я сижу, почему воруют, ведь у них все есть? Жадность! Сосед хапнул много, а я еще больше сумею! Вы посмотрите на их лица: сытые, самодовольные, самовлюбленные, холеные! Они вам кота из мультфильма про попугая Кешу не напоминают? Мне очень сильно! Особенно фраза этого кота: «Нас и тут не плохо кормят»…

Она заметила бородатого оператора, тот дружески улыбался ей:

— Марина Ивановна, когда у вас намечается ближайшая конференция?

— Сейчас идет! Вы разве не слышите, какие мне вопросы толкают?

Оператор сказал:

— Вас могут крупно подставить. Обвинить в том же взяточничестве.

— У кого-то из восточных народов есть пословица «Для того, чтобы разозлить ос, достаточно задеть гнездо». Ни один мужик ни в Чечне, ни в армии, особенно из тех, кто обо мне слышал и знает лично, не поверит, что я дешевка. Так стоит ли дразнить ос?

— Вы так говорите, словно уверены в помощи?

Степанова твердо произнесла:

— Да я уверена! Настоящие мужчины не предают и всегда подставляют плечо. В армии никто не поверит политикам, даже если они во всех газетах мое имя грязью обольют. Потому что знают меня. Мне — поверят, им — нет!

Она замахала руками:

— Извините, господа журналисты. Меня люди ждут! Если кто хочет посмотреть, как я работаю, милости прошу! Едьте следом. Одно «но» — не мешать работе! Народ можете расспрашивать, сколько хотите, если люди захотят с вами говорить…

Пресса бросилась к машинам. Операторы похватав камеры и не снимая их с треножников, влезали в машины. Целый эскорт автомобилей выехал со двора.

На обитой коричневым дерматином двери висел обыкновенный листок плотной бумаги с надписью черным фломастером «Депутат от Российской Армии Степанова Марина Ивановна. Работает с 9.00». Фотокорреспонденты защелкали камерами, отметив про себя, что на бумажке нет времени окончания рабочего дня. Журналисты начали наговаривать на диктофоны начальные фразы. Перед дверью толпились люди, удивленно смотрели на телекамеру и представителей прессы.

Игнат Капустин вместе с военным юристом уже находились тут. Секретарь Степановой знал, что произошло утром. Внимательно поглядел женщине в лицо и она слегка улыбнулась, заметив в его глазах тревогу. Парень искренне переживал за нее. Игнату на мобильный всего пару минут назад звонил генерал. Многие слышали их разговор. Женщины постарше крестились, мужики качали головами и что-то мрачно бурчали себе под нос.

Секретарь Степановой начал отвечать людям на вопросы прямо в пустынном широком коридоре и несколько человек ушли, еще до появления депутата, получив грамотные ответы юриста. Никто из многочисленных хозяев кабинетов не появился, чтобы вести прием и пришедшие люди устремились к двери Марины, друг от друга узнав, что она принимает всех.

Бородатый оператор пронесся с камерой по всему коридору, старательно снимая многочисленные золоченые и серебристые таблички на дверях с фамилиями депутатов и вывешенные чуть ниже бумажки об отсутствии хозяев. Бутримов и Сабиев решительно отодвинули Марину от двери, прикрывая собой. Игорь Оленин вскрыл дверь. Быстро и профессионально осмотрел все в кабинете:

— Чисто!

Оператор все снял, журналисты заинтересованно спросили, разглядывая простой кабинет с тремя столами, компьютером и российским знаменем на стене:

— Судя по вашим действиям, попытки убийства уже были?

Оленин четко ответил:

— Здесь пока не было, но лучше перестраховаться, чем потом локти кусать. О других случаях вы и сами знаете…

Марина достала папки и справочники, ручки, блокноты. Разложила на столе и вышла в коридор:

— Заходите…

Журналисты пробыли в кабинете два часа. Фотографировали, разговаривали с посетителями. Записывали их многочисленные жалобы. Слушали, как Степанова ведет прием. Не смотря на то, что Марина просила их не мешать, они напоследок все же задали ей вопрос: