Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Она узнала о разрушенном памятнике случайно, находясь в Кабуле на отдыхе. Лежала в палатке, когда за брезентовой стенкой остановились два солдата-шофера. Голос с легкой хрипотцой сказал:

— Заметил, когда к Баглану поворот проходили, памятник капитану Степанову исчез?

Второй голос ответил:

— Заметил. Духи постарались. Неймется им, гадам!

С попутной колонной, следовавшей в Союз, добралась до знакомого поворота. На ходу спрыгнула с машины…

Пообедали. Марина помыла посуду, протерла тарелки полотенцем и села на диван. Лозовой внимательно смотрел в ее задумчивое лицо. Тихо сказал:

— Выходи за меня замуж… Люблю, с того вечера люблю, как тебя в клубе увидел.

Марина покачала головой:

— Забудь обо мне. Найди хорошую женщину и живи. Я не смогу видеть каждый день напоминание о Саше. Для меня вы навсегда останетесь неразлучными друзьями. Не надо говорить о чувствах, Юра. — Он заметно поник головой. Оба долго молчали. Марина спросила: — Как ты узнал, что я дома?

— Варнавин мне написал. Ты же ему сказала, что отдала косу мне. Я даже Олегу не сказал, что к тебе поехал. Конкурента боялся. Он тебя тоже любит. Твою косу, кстати, я с собой по всему Афгану таскал и до сих пор она у меня в чемодане лежит. Татарников что только не делал лишь бы заполучить ее…

Женщина слегка улыбнулась:

— Я знаю про влюбленность Олега. Но и ему я сказала бы тоже самое, что и тебе.

Пока она находилась в отпуске, Бредин стал генерал-майором. Его повысили в звании за успешно проведенную в Регистане операцию и захват американских инструкторов. Горчаков остался его заместителем и был вполне доволен. Елизавета Корнеевна, узнав, что муж не стал генералом из-за того, что не выполнил приказ и помог какой-то девчонке с усыновлением, впала в глубокую депрессию и заболела. Она обзванивала своих друзей и в открытую называла мужа “дураком”, искренне считая его “загубившим ее молодость и мечты”. Детки полностью поддержали мать.

Горчакова в последнее время с ненавистью относилась к мужу, хотя он нанял для нее сиделку. В госпиталь ехать жена отказалась наотрез. Каждый вечер попрекала Леонида Григорьевича и обвиняла во всех смертных грехах. Полковник старался как можно позднее приезжать домой и как можно раньше уходить на работу. Собственная квартира превратилась для него в ад.

Марина вернулась в Афганистан. Пассажирский самолет доставил ее из Ташкента в Кабул. Она спускалась по лестнице вниз. Была одета в гражданский костюм. Рядом грузили самолет. Это был военно-транспортный ИЛ-76. Вместо раненых его забивали коврами и разной дорогостоящей утварью из Афганистана. Рядом стоял известный деятель культуры и руководил погрузкой, то и дело покрикивая на солдат. В дорогом полушубке и шикарных ботинках он не побрезговал наклониться и подобрать с январской грязи упавший кувшин с чеканкой. Выругал солдата за неуклюжесть и сам отнес добро в самолет.

Степанова отвернулась: ей стало противно. Неподалеку стояли офицеры из советской группировки и молча смотрели на это. Глаза женщины и военных встретились. Мужики, поймав ее презрительный взгляд, отвернулись. К Марине подошел худощавый стройный мужчина в костюме-тройке, работавший в советском посольстве. Покосился на деятеля культуры и тихо сказал:

— Я вижу, что вам не приятно это видеть. Мне, откровенно говоря, тоже. Но сделать ничего не можем — Москва дала “зеленый свет”. Представляете, сколько наркотика будет ввезено в страну и сколько денег это принесет кому-то? Ведь его не станут досматривать…

Она ответила, шагая рядом с ним к машине:

— Да уж наверняка не мало!

— Слава Богу, не все такие…

— От этого не легче.

Мужчина вздохнул, открыл дверцу машины перед женщиной и увез в посольство. Уже оттуда переодевшуюся в камуфляж Марину вывезли в расположение десантной части. Вечером в ее закуток постучались и голос замполита Краснухина произнес:

— Искандер, сегодня концерт. Пошли, послушаем!

— Исполнители кто? Не эти ли воры, что самолет грузили? Из нищей страны последнее забирали. Увольте от такой “чести”, Иннокентий Филимонович. Я их слушать не буду.

Подполковник чуть языком не подавился, услышав подобное:

— Искандер, этот вопрос не в вашей и даже не в моей компетенции и обсуждать его мы не будем. Хотите идти на концерт — идите, а нет — так нет и нечего тут…

Маринка резко оборвала его:

— Вор остается вором, в какую бы шкуру он не рядился! И я не понимаю, почему вы, замполит, молчите?