Джерри Эхерн - Вервольф

– Тебе никогда нас не победить! – резко оборвал его Мактавиш, отступая в сторону и прикидывая, успеет ли он выхватить пистолет. Все сомнения исчезли – он сейчас же пристрелит Штейна и побежит к машине. Если успеет.

– А я уже победил, – заявил Штейн. – Поэтому-то я так спокойно и разговариваю с вами. Ведь теперь мы, оборотни, можем трансформироваться в безжалостных существ и обратно по нашему желанию. Более того – мы научились перевоплощать в зверей других людей, с которыми мы имели, так сказать, контакт... Даже если вы убедите кого-то из больших шишек, что мы существуем, это ничего не меняет. Мы просто приступим к исполнению плана возмездия немного раньше расчетного времени.

– А что, если я пристрелю тебя прямо сейчас? – угрожающе спросил Мактавиш, опуская руку в карман.

Глаза Штейна злобно сверкнули, но страха в них не было.

– Сколько у тебя патронов, генерал? Семь, десять, двенадцать? Думаю, не больше. За нами следят мои люди. Тот, что убирает снег, один из них. Даже если тебе удастся выстрелить в меня своими дурацкими серебряными пулями до того, как я разорву тебя на части и вырву из твоей груди сердце, все равно мои товарищи уничтожат тебя. На всех у тебя не хватит патронов.

Так что выбирай – или умри сейчас же, или поживи еще несколько дней в свое удовольствие, пока я не приду за тобой. Может, тебе даже удастся переспать с этой девчонкой Данни Харди...

Действуя импульсивно, Мактавиш вынул руку из кармана, резко замахнулся, сильно ударил не успевшего среагировать Штейна в челюсть и схватился за пистолет. Его противник упал на землю, как подкошенный.

В ту же секунду к ним с разных сторон одновременно кинулись несколько человек, первым с невероятной скоростью мчался тот, что откидывал снег.

Но Штейн тут же вскочил на ноги и что-то крикнул своим друзьям по-немецки. Те остановились, явно испытывая неудовольствие, что им не дали расправиться с легкой добычей, но не посмели нарушить приказ.

– Не думал, что в жилах старика еще играет кровь, – усмехнулся Штейн, отплевываясь и отряхивая с одежды снег, – Похоже, что ты выбил мне зуб, но ничего, через час вырастет новый. Ладно, можешь идти. Живи пока, но помни, что я за тобой приду и рассчитаюсь за все...

– Помни и ты, фашистский недоносок, кто тебе дал по твоей поганой роже, – бросил Мактавиш и зашагал к стоянке, держа револьвер у бедра, а палец – на спусковом крючке...

Данни представила Ричарда, он поздоровался сначала с Мактавишем, затем с Дэвидом и окинул их подозрительным взглядом.

– Может хоть ты объяснишь мне, что за чертовщина здесь происходит? – повернулся он к Данни.

Мак прокашлялся и в свою очередь спросил его:

– Скажите, Ричард, вам по роду своей психиатрической деятельности приходилось когда-нибудь сталкиваться с людьми, которые утверждали бы, что они – оборотни? И не только утверждали бы, но являлись бы ими на самом деле?

Начало беседы было многообещающим...

Разговор длился более двух часов. Ричард слушал, изредка задавал вопросы, но своего мнения пока не высказывал.

Данни решила посвятить его в происходящее и пригласила всех в свою квартиру. К ее радости, ни Мак, ни Мэллори не возражали против еще одного сторонника, тем более, что Ричард был опытным психиатром и мог им помочь в этой области знаний, если они вдруг понадобятся.

Она отлучилась на кухню, чтобы приготовить всем перекусить, и услышала смех Ричарда.

– Неужели вы думаете, что я поверю во всю эту ересь? – донесся до нее его голос и Данни тут же выскочила обратно в комнату.

– Ричард, все это правда, черт побери! – выпалила она. – Мы все действительно находимся в опасности!

– Правда? – повторил он с издевкой. – Правда то, что существует заговор нацистов, что среди нас живут оборотни и что люди девятьсот десятого года рождения выглядят на тридцать пять лет?

Дэвид вздохнул и опустил голову.

– Скажите, генерал, – обратился Ричард к Мактавишу. – Какова была истинная причина вашей отставки из британской армии? Уж не ваше ли психическое состояние?

Данни закусила губу.

Мактавиш ответил слегка дрожащим голосом:

– Молодой человек, я находился на воинской службе ее величества с сорок третьего по восемьдесят пятый год. Сорок два года. За это время я потерял жену. У меня было так мало отпусков, что я не сносил ни одну пару гражданской обуви. Я ушел в отставку, потому что было бы просто смешно оставаться в моем возрасте в спецназе. Вся моя жизнь была связана с армией. И не смейте насмехаться надо мной, если вам дорога жизнь Данни, о себе я уже не говорю. Хотел бы я посмотреть на вас и ваше поведение, если бы вы сами увидели этих монстров. Вы этого хотите, чтобы поверить в то, что мы вас не обманываем? Только запомните, что это будут не киношные страшилища, а настоящие злобные звери, из крови и мяса, с такими клыками, которых вы не видели в вашей ученой жизни... И повторяю, этих тварей так просто не убить, их берут только эти пули.