Скотт Мариани - Последнее пророчество

Алекс показала Зои гостиную.

— Устраивайся, не стесняйся.

Она щелкнула выключателем. В доме было прохладно и неуютно. Алекс подошла и включила электрокамин. Проверила автоответчик — ни одного сообщения.

«Вот так-то. Но зато у тебя есть Контора».

Зои устало опустилась на белый кожаный диван и потерла глаза.

— У тебя утомленный вид, — сказала Алекс. — По-моему, нам обеим не помешает выпить по стаканчику. Ты не против?

Она прошла в маленькую чистенькую кухню, достала из шкафчика бутылку красного вина, открыла и, прихватив два бокала, вернулась в гостиную.

— Ну вот все и закончилось.

Взяв бокал, Зои благодарно кивнула и кивнула.

— Да, закончилось.

— Нелегко пришлось?

Зои кивнула.

— Не хочу ни думать, ни вспоминать. Хочу поскорее вернуться домой.

— Родители будут рады.

— Я уже позвонила им из Лэнгли.

— И как?

— Они плакали.

— А уж сколько будет слез, когда вернешься.

— Наверное.

— Знаешь, я, пожалуй, приготовлю что-нибудь. Пиццу любишь?

— Все, что угодно.

— Просто вспомнила, что ты вегетарианка, а у меня здесь с пепперони и анчоусами. Могу выковырнуть те, что с твоей стороны.

— Не надо. Я бы сейчас и копченого ишака съела.

И тут зазвонил телефон. Алекс сняла трубку.

— Я обо всем договорился. — Она узнала басовитый голос Мердока. — Место для мисс Брэдбери забронировано. Рейс коммерческий. Вылет завтра поздно утром из Арлингтона. Около десяти к вам заедет Каллахан. Заберет мисс Брэдбери и отвезет в аэропорт.

— Поняла.

— А вы возьмите небольшой отпуск, — продолжал Мердок. — Отдохните. Вам ведь тоже пришлось нелегко.

Алекс поблагодарила его и положила трубку. Зои немного отогрелась перед камином, расслабилась и даже стащила и бросила на пол свитер.

— Ну что, у тебя каникулы?

— Отказываться не стану.

Алекс вернулась в кухню, достала из холодильника пиццу, положила ее в микроволновку, а через несколько минут хозяйка и гостья сидели за ореховым столиком и с удовольствием уплетали пиццу, запивая вином.

— А у тебя тут мило, — пробормотала Зои, отправляя в рот очередной кусок.

— По крайней мере, практично и функционально. Я здесь бываю нечасто, так что меня устраивает.

— Так ты живешь одна?

— Сама с собой.

— И даже бойфренда нет?

— Времени не хватает.

Зои поставила на стол пустой стакан и хитро улыбнулась.

— Но Бен ведь тебе нравится.

Алекс замерла с бутылкой в руке.

— Это так заметно?

— Заметно.

Алекс вздохнула, пожала плечами.

— Никудышный из меня секретный агент.

— Ты ему тоже нравишься.

Она промолчала.

— А вот я определенно не нравлюсь.

Зои нахмурилась и подставила бокал — Алекс налила еще.

— Я так не думаю, — соврала Алекс.

— Знаешь, я Бена не виню. Сама хороша. Вела себя как дурочка. Столько бед людям принесла, столько неприятностей…

Алекс похлопала ее по руке.

— Теперь все позади. — («Осталась сущая мелочь — пред отвратить Третью мировую войну».) — По крайней мере для тебя.

— Ты его еще увидишь?

— Не знаю. Может быть.

— Если увидишь, передашь кое-что от меня?

— Конечно.

— Скажи, мне очень жаль, что с его другом такое случилось. Я ведь совсем не хотела, чтобы кто-то пострадал. Это был просто розыгрыш. Глупый розыгрыш. Кто мог подумать, что все так обернется.

— Не беспокойся, передам, — улыбнулась Алекс.

Некоторое время Зои молчала, глядя в невидимую даль.

— Мне так жаль Никоса, — прошептала она наконец. — Его убили из-за меня. И Скида жаль. Бедняжке перебили ноги. Он этого не заслужил.

— Да уж наверное.

— Больше ничего подобного не повторится. Отныне все будет по-другому. Я буду другой. Пора повзрослеть.

— А не открыть ли нам с тобой еще бутылочку? — предложила Алекс.

Обжигающий жар местного гостеприимства Бен ощутил, едва сойдя с трапа самолета. Выйдя из здания аэропорта, он сел в первое попавшееся такси и устало откинулся на нагретую, как сковородка, спинку пластикового сиденья, жалея, что у него нет с собой заветной фляжки, и стараясь не думать о том, что же, черт возьми, он делает здесь, на краю света, в разбитом «мерседесе», несущем его к конечному пункту затянувшегося путешествия.

Иерусалим.

Город, о котором в Талмуде сказано, что Бог отдал ему девять долей всей красоты мира и девять долей всей его боли. Линия горизонта казалась белой под безоблачным голубым небом и палящим безжалостно солнцем. Во многих отношениях город этот походил на любой другой ближневосточный или североафриканский — шумный, пыльный, гудящий, как муравейник, забитый пронзительно сигналящими машинами, сжатыми в тесную кучку на крохотной, в несколько квадратных миль, территории, где древнее соседствовало с модерновым, где современные многоэтажки резко контрастировали с архитектурой многовековой религиозной истории. Такие названия, как Арсенальный холм и дорога Десантников, напоминали о кровавом прошлом города.