Максим Окулов - БОМЖ Вера

Моя жизнь вошла в спокойную колею. И эта новая жизнь начинала мне нравиться все больше и больше. Омрачало ее только одно. Пашке опять стало хуже, он лежал в больнице последние три месяца…

— Ну, где у нас живет самый смелый мальчик нашего города? — Медсестра Алла приехала ко мне домой взять у Пашки анализ крови.

Доктор Палей решил сделать очередной перерыв в курсе химиотерапии и отпустил сына на недельку домой. Я упросил.

— Пашуля, комарик прилетел! — Паша улыбнулся, ему нравилась Алла. Секунды, и пробирка с кровью скрылась в объемном кофре. — Вот и все! Солнышко мое, — Алла погладила Пашку по лысой голове и, отвернувшись, тяжело вздохнула. Я видел, что она искренне переживает о больных детях. Мы попрощались, и я поспешил на кухню. Сегодня в гости придет Володька Смирнов. Это будет наша первая встреча после передачи денег за бизнес.

— Толян, здорово! Как поживает наш отшельник-миллионер?

— Да какой там миллионер!

— Что, уже все?! Бабок нет?

— Проходи, проходи! — Я решил уйти от этой темы, держа в тайне ото всех, как распорядился полученными средствами.

— Классная поляна! — Смирнов по достоинству оценил накрытый стол.

Я заглянул в комнату к Пашке. Он спал, я накрыл сына одеялом и прикрыл дверь, чтобы его не разбудить.

Толян рассказал мне про дела в фирме. Конечно, обороты были уже не те, но Володьке на жизнь хватало.

— Слушай, Толян, а помнишь бомжиху? Ту, которую ты на набережной встретил. Это не с нее, случайно, все началось?

Вопрос был столь неожиданный, что я раскололся.

— Да, Вован, и она здесь сыграла не последнюю роль.

— Так ты узнал ее?

— Да.

— И кто это?!

— Вера Елкина.

— Вера… Елкина… Вера, Вера… Вспомнил! Эта та шлюха из борделя на Тверской?

— Точно.

— Ты ей еще физиономию расписал?

Я только кивнул, сглотнув комок в горле.

— Тогда можешь расслабиться. Не могла это быть она.

— Почему? — Я насторожился.

— Порешил я ее тогда. Примерно через год после того, как ты ее порезал.

— Зачем?

— Ну она в бордель пришла, стала воду мутить.

— Бабки просила?

— В том-то и дело, что нет. Она, прикинь, то ли монашкой стала, то ли в скит какой ушла. Стала девочек обрабатывать, мол грех они творят, надо бросить эту работу, все в таком роде. Две девочки сбежали. А бордель этот мы крышевали, хозяин ко мне и пришел. Я ее встретил, дал в зубы пару раз, предупредил, чтобы не лезла, а она заяву в ментуру накатала. Мент пришел в бордель, вызвали меня, пришлось денег дать, а Веру эту я собственноручно пристрелил.

— Вован, ты не ошибся?

— Говорю же, сам пристрелил! Она еще пять минут у меня попросила — помолиться. Ну я не злой, жалко что-ли. Стопудово мертвая твоя Елкина.

Кровь резко прилила мне к голове. Я опять потерял контроль над собой. Мысли… Мысли стаями влетали ко мне в голову, сталкиваясь и переплетаясь в жуткие клубки.

— Но кто же… Кто же там? На набережной? Проклятая бомжиха! Ты обманула меня! Я заставлю тебя вернуть все! Все до последней копейки! — Я начал хватать тарелки и бить их об пол. — Все! Все бабки, этот поп, дети! Пельменная, блин! Гадство, гадство, гадство!

Вовка набросился на меня и скрутил. Я сидел на стуле, тело тряслось мелкой дрожью. Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.

— Алло, — ответил я хмурым тоном.

— Анатолий, это вы?

— Да я, Алла. — Я узнал медсестру, которая сегодня брала у Пашки кровь.

— Анатолий, это невероятно, но, похоже, я перепутала пробирку с анализом Паши.

— То-есть как?

— Ну, понимаете, пробирка с его именем, я помню, как сама ее подписала у вас дома, но в ней вот кровь здорового ребенка. Так не бывает.

— А… А вдруг, это его кровь?

— Анатолий, тогда случилось чудо. Но давайте лучше мы перепроверим. Вам будет удобно, если я подъеду завтра с утра?

— Да, конечно, Алла, приезжайте. Вы же знаете, я всегда рад вас видеть.

— Знаете, мне тоже приятно у вас бывать. — Я невольно улыбнулся, вспомнив круглое, слегка полноватое лицо медсестры с забавными ямочками на щеках.

Скрипнула дверь в детской. Я вздрогнул. В последнее время Пашка вставал только с моей помощью. На пороге кухни показался сын. Он был все еще бледен, но на щеках проступил еле заметный румянец. И главное! Он стоял! Сам! Да, его слегка покачивало, но он стоял!

— Папочка! Я больше не буду болеть!

— Это здорово, сынок! А что случилось?

— Ко мне дедушка приходил.

— Дедушка? Сюда к нам домой?

— Да, когда я спал.

— Какой дедушка?

— Я его не знаю, такой седой, сгорбленный, с палочкой. Он очень добрый. Взял меня за ручку и сказал, что я больше не буду болеть. И велел идти к папе и сказать.