Максим Окулов: БОМЖ Вера

Место и вправду было сказочным. Добротное кирпичное двухэтажное здание бывшего лагеря окружали огромные сосны. Невдалеке зеленел пруд, да и до Москва реки было рукой подать.

— Вот, Анатолий, тот лакомый кусочек, который у вас обломился. — Сыромятников выбрался из машины и обвел рукой свои владения. Понятно, он не позволил себе упустить возможность съязвить.

— Валера, ну будет тебе! — Отец Василий положил руку на плечо директора. — Ты потом мне все расскажешь, а пока давай примем гостя как положено?

Бывший пионерский лагерь был переоборудован под дом для сирот. Отец Василий приютил 32 человека. Пятеро его родных детей жили вместе со всеми. Сам священник и его жена — матушка Вера жили здесь же. Им помогали двое женщин — активных прихожанок храма.

Меня встретили очень радушно. Старший сын священника — Николай — очень деловит и серьезен для своих шестнадцати лет. Парень показывал мне помещение за помещением, а в его словах слышалась гордость за результаты своего труда. И гордиться было чем. Все помещения украшала мебель из натурального дерева, сделанная своими руками. Плотничали отец Василий вместе с Николаем. Я смотрел, с каким теплом ложиться Колина ладонь на гладкую деревянную поверхность двухъярусных кроватей, столов, стульев, и думал о том, что этот парень никогда не позволит себе изрисовать стену в подъезде, или сломать скамейку на детской площадке. Парень знает цену человеческому труду.

Мы прошли по второму этажу и спустились вниз — на первый. В отдалении послышались детские голоса. Николай открыл дверь, и мы вошли в большое светлое помещение. Дети разбились на группы. Все они что-то мастерили: в одном углу воспитанники занимались живописью, в другом — девочки вышивали крестиком, трое мальчишек вырезали деревянные ложки.

— Батюшка! Батюшка! Батюшка! — Я подумал, радостный, кричащий «клубок» собьет нас с ног. Дети облепили отца Василия со всех сторон. Каждый хотел встать к священнику поближе, прижаться к нему, обнять.

— Ах, мои разбойники, ах озорники! — Глаза священника светились любовью и радостью. Он поднял взгляд и посмотрел на женщину, стоявшую в сторонке. Я понял, что это была жена — Вера. Невысокого роста, худенькая, спереди с плеча свешивается толстая русая коса. Женщину трудно было назвать красавицей, но она, несомненно, была очаровательна. Живой умный взгляд голубых глаз излучал тепло и ласку. Да, я не мог ошибиться, в этом доме жила Любовь.

— Так, проказники, а ну-ка заниматься. — Отец Василий выпрямился и еще не успел нахмурить брови, как дети разбежались по своим местам.

Меня накормили обедом в общей трапезной. За столом было полное ощущение, что я нахожусь в большой счастливой семье. «И это гнездышко я пытался разорить!» — пришла в голову грустная мысль. В этот момент я и принял окончательное решение, как распорядиться деньгами. В приюте отца Василия оставалось много неотремонтированных комнат. Число воспитанников могло бы быть гораздо больше.

Я решил не откладывать дело в долгий ящик. После обеда мы с батюшкой и Сыромятниковым уединились в кабинете о. Василия. Выслушав меня, священник перекрестился и улыбнулся.

— Слава Богу! И ведь не зря сегодня в храм поехал! Слава Богу! Спасибо, Анатолий, спасибо за деньги, и, я надеюсь, что мы будем работать вместе.

— Конечно, я сейчас и так временно без работы, так что с радостью буду приезжать в ваш оазис тишины и покоя.

Моих средств было достаточно для того, чтобы нанять бригаду рабочих, а отец Василий оказался прекрасным прорабом. Работа закипела. Беспризорных детей искать не надо было: в наше время кажущегося благополучия, беспризорников чуть ли не как после войны. Встал вопрос о дополнительных помощниках — в первую очередь воспитателях и учителях. Было ясно, что придется содержать штат сотрудников, которым надо платить зарплату.

Тут и позвонил мне Юра Горелов — сотрудник департамента Димки Крылова. Юра был талантливым брокером. Он специализировался на торговле акциями на фондовом рынке. После смерти Малыша его департамент стал разваливаться на глазах. Володька, хоть и был прирожденным руководителем, просто не в состоянии был уследить за всеми направлениями. В конце концов, он решил прикрыть финансовый бизнес, и Горелов, оказавшись на улице, первым делом позвонил мне.

Я пригласил Юру в приют. Горелову было не больше тридцати. Никакие штрафы и приказы руководства не смогли заставить его ходить на работу в костюме. Юрка облачал свое неказистое, угловатое как у подростка тело в джинсы, байковые рубашки и свитера грубой вязки. Никакой другой одежды он не признавал. Чудаковатый финансовый гений не был женат, казалось, вся его жизнь сосредоточена в формулах, цифрах и котировках. Юра долго бродил по территории приюта, иногда присаживался на скамейку, о чем-то думал, гладил кошек, в великом множестве снующих по территории. Наконец он подошел ко мне: