Сергей Зверев - Зловещий аромат нефти

– Конечно.

– Мишель! Бонжур! – Возле кафе проходил мужчина в военной форме с белой кепкой на голове.

– О, Генри! – поприветствовал его Мишель. – Увольнительная?

– Да, решил прошвырнуться по парижским бистро. Может, со мной? – Генри заметил за столиком рядом с Мишелем Жюли: – О, понимаю... Говорят, – сказал он, таинственно поглядывая на Жюли, – что ты – герой. И тебя представляют к награде...

Генри двумя пальцами коснулся «Белого угря» – так легионеры называют свой головной убор.

– Счастливо оставаться! – Щеголеватый легионер зашагал дальше по парижским улицам.

– Удачи! – крикнул ему вслед Мишель.

– А ты у меня скромный парень, – улыбнулась Жюли, наклонилась, обняла его за шею. – Тебя награждают, а я ничего не знаю.

– Еще официально не объявили.

В кармане у Мишеля зазвонил мобильник.

– Але, Мишка, это я, – говорила Катя.

– Привет, сестричка! Как ты?! – ответил он по-русски.

– Все в порядке! Нас всех освободили. Условно-досрочно. В должности меня точно восстановят. С девчонками сдружились. Перезваниваемся. Как у тебя?

– Все отлично. Даже награждают! – похвалился сестре Мишель. Он почему-то счел это возможным.

– Поздравляю. Представляешь, Галька переписывается с тем русским атташе по культуре... Может, станет дипломатшей. А как дела у Жюли? Она вернулась из Ирака?

– Мы с ней в Париже... На набережной Сены.

– Ну-ну...

– Жюли, тебе привет от Кати, – кивнул Мишель с телефоном возле уха.

– Ей от меня, – Жюли по-русски, смешно растягивая слова, с грассирующим французским «р» сказала: – «Б-о-л-ш-о-й п-г-р-и-в-э-т»!

– А ей от меня – «салю»! – крикнула в трубку Катя. – Пока, целую!

– Пока! Приезжай в гости...

В трубке раздались гудки. Мишель положил телефон обратно в карман.

– Хорошая у тебя сестра, – сказала Жюли, отпила маленьким глотком кофе.

– Да. Мы с ней очень дружны. С самого детства.

– И за что только такую девушку могли посадить? – задала она нескромный вопрос.

Мишелю, конечно, это любопытство было не очень приятно. Только куда денешься от правды. Однако, хорошенько перечитав письма Кати за два последних месяца, где она сообщала подробности своего дела, Мишель пришел к однозначному выводу, которым теперь мог поделиться с Жюли:

– Ей на капот автомобиля из-за кустов бросили человека. Пьяного. Его напоили. Затем подкараулили, когда Катя проезжала мимо, толкнули, а сами скрылись. Доказать ее невиновность было сложно... Она просто кому-то очень мешала... Хорошо, что это произошло во дворе, скорость машины была небольшая. И тот, пьяный, выжил...

– И во Франции, и в России с судами лучше не связываться, – очень наивно, но с глубокомысленным выражением на лице сказала Жюли.

– Да, ты права, моя милая. – Мишель невольно залюбовался ее еще почти детской задумчивостью.

– Главное, что и она, и ты теперь свободны! – закончила свою мысль Жюли.

– Мне осталось совсем немного дослужить... А с твоим папой я уже могу познакомиться персонально. Все-таки я помог ему сберечь его вложения.

Глаза Жюли погрустнели:

– Не все так просто, Мишель. Мой отец с самого начала поддался панике. Лишь только появились первые статьи в газетах о русском следе. Он успел продать все свои акции французских нефтедобытчиков, а вместо них купил акции той самой азиатской...

– Неужели акции «Эйша Петролеум»! – с досадой воскликнул Мишель.

– В том-то и дело! Он чуть было не разорился!

– Да, думаю, с визитом к твоему родителю пока спешить не стоит. Вряд ли твоему папе будет приятным напоминание об Ираке.

– Ничего. Семейный бюджет не лопнул. Я получила огромный грант на свои дальнейшие исследования. От «Энержи Ориенталь», – похвасталась Жюли. – Ведь если бы не я, они могли потерять оборудования на несколько миллионов евро, не говоря уже о жизни сотрудников! – Ей нравилось осознавать свою значимость.

– Ты же у меня умница, – согласился с ее бахвальством Мишель.

В осеннем воздухе Парижа что-то неуловимо изменилось. Легионер не сразу понял, что это перестал играть саксофон уличного музыканта.

Пока они с Жюли разговаривали, краем глаза он видел, как рядом с саксофонистом прошла группа японских туристов. Такие же старички, как и уличный музыкант, только с пестрыми рюкзачками на спинах, и бабушки с напудренными щеками. Все, с ног до головы, обвешанные современной фото– и видеотехникой. Они одобрительно поклонились саксофонисту, положили в открытый футляр бумажки евро. Не переставая играть, он кланялся им в ответ.