Петр Катериничев - Банкир

— Собой недовольна?..

— Собой довольны только недоумки. Вот ты, бежишь по бережку, а не пузо пивком наливаешь — значит, тоже недоволен. Ой!.. — Девушка запнулась, наступив на развязавшийся шнурок, и в одно мгновение растянулась на гальке.

Я наклонился, подал руку…

— Ободрала?.. — Девушка потерла нос, увидела на пальце кровь. — У тебя зеркальца нет? — спросила она, подняв глаза… Улыбнулась, закрыла лицо руками и начала хохотать… Оперлась на мою руку, встала, мотнула головой:

— Вот дошла девка, а?.. А все же чего у меня там с носом?

— Нос на месте. Чуточку приложилась, но до свадьбы заживет.

Девушка стерла кровь платочком:

— Чумазая?

— Чуть-чуть.

— Так мне и надо. За выпендреж: Ты отдыхающий?

— Наверное, да.

— Почему «наверное»? Как все трудоголики, отдыхать не умеешь и думаешь о работе всегда?

— Нет, у меня случай поглупее…

— Да?

— Я не помню, чем занят.

— Подумаешь… У меня того хуже: я все время занята, но не могу уразуметь, чем именно. И зачем мне это нужно. Наверное, это и есть депрессия. Или — идиосинкразия. Или — фрустрация. Красиво излагаю, а?

— Стильно.

— Вроде ничего не упустила.

— Кроме амнезии.

— Потеря памяти? Да нет, с памятью у меня все нормально. Кажется, помню даже то, чего не было…

— Как это?

— Знаешь, песня такая была? «Все, что было не со мной, помню…»

— Ага.

— Вот так и я. Порой фантазии реальнее, чем окружающее. Не бытие определяет сознание, а наоборот. Вернее, некое бессознательное определяет другое бессознательное, что мы принимаем за бытие. Загрузила?

— По самые уши.

— То-то!

Бежим по краешку шоссе. Нас обгоняет здоровенный джип, похожий на катафалк. Движение его неожиданно замедлилось, джип вильнул к обочине и замер, перегородив нам дорогу. Передняя дверца распахнулась, оттуда вывалился крепко поддавший раскормленный детина; из салона — грохочет музыка. Там, за густо тонированными стеклами, вполне может разместиться полдюжины таких кабанов, и тесно им не будет. М-да… Похоже, на ближайшие пять минут наше и бытие, и сознание будет определяться уже не нами.

— Ну вот, накаркали… — севшим голосом произносит девушка.

— В смысле? — «не понимаю» я.

— Отморозков не надо было поминать всуе. Как ты с ними, ладишь?

— Сейчас узнаем.

Детина улыбается широким ртом. Кроме рта на заплывшем, налитом лице можно было различить только крохотные бусинки глаза, а голова кажется напрочь лишенной шеи и прикрепленной прямо на туловище.

— Ну этот динамовец-разрядник и сам дойдет, а вот девчонку мы подбросим, — сказал он, полуобернувшись, кому-то в салоне. — На мордашку она еще симпатичнее, чем со спины. Ну а пониже спины — просто эта, как ее… Ну по «ящику» ее показывали, в натуре…

Парниша склонил голову, оценивающе оглядывая девушку с головы до пят. Меня он, похоже, просто не заметил. Главная ошибка выбравшего пепси поколения — не замечать старших. Или — не принимать их в расчет. Ну а если он, кроме пепси, выбрал еще и «Сникерс»… И особое удовольствие получает от претворения в жизнь рекламного слогана: «Они никогда не платят». Хм… Кажется, я раньше имел дело с деньгами… Потому как знаю точно: тому, кто не платит вовремя, приходится расплачиваться… И не только по своим счетам.

— Меня зовут Миша, — чуть шепелявя, выдавил детина сквозь плотный ряд зубов, глядя на девушку. Удостоил вниманием и меня, но не большим, чем бульник на дороге:

— Что застыл, труси себе дальше от инфаркта, худощавый. Пока мы добрые и хлебло не раскололи. Ну? Мелкой рысью — арш!

— Да не аршуется что-то…

— Че-го? — Глазки амбала выкатились из-за щек, уставились на меня не столько с любопытством, сколько с оторопью — надо же, его отпустили, а он?.. Ни благодарности, ни хрена… Ну и ладно, допросился…

На лице увальня мелькнуло какое-то даже удовлетворение, и прежде всего оттого, что думать уже больше не нужно… Губы остались растянутыми в улыбку, без того маленькие глазки сузились и стали похожи на жала сапожных заточек…

Он, словно нехотя, двинулся ко мне. Из бибики высунулась любопытствующая рожа второго: худая, костистая; желваки, на сведенных скулах похожи на конские, и смотрит он на этот мир широко раскрытыми глазами, предвкушая развлечение.

Увалень уверен в собственном превосходстве. Он даже не разогревает себя словами, как и не тратит сил на «психическую атаку» — дескать, фраер, давно тебе хребет не ломали?.. Я для него досадное недоразумение, задерживающее основное «лакомое блюдо»: кувыркание с «лялькой» в пахнущем дорогой кожей салоне под грохотание квадродинамиков.