Петр Катериничев - Банкир

— Нет, с самолетами тоже морока: то снег, то дождь, то погода нелетная, особенно по такой-то поре… Да и падают они, что листья в ноябре…

— Падают, падают листья… Ну и пусть — зато прозрачней свет… — напел тихонько Герман. — Значит, пустой вагончик…

— Да. А летом — наплыв! Лучше ехать с комфортом, чем кое-как. — Проводник заерзал. Его тяготил этот пустой разговор, и еще — он вдруг почувствовал страх, словно находился не в своем вагоне, на привычном, знакомом месте, а где-то на пустой темной дороге, и встречный — незнакомец, незнакомец опасный, и ты беззащитен перед ним…

— С комфортом — хорошо. Если есть деньги.

— Без денег — оно никуда.

— Вот именно. За все надо платить.

Он сунул руку в карман, вынул пистолет, приставил ствол ко лбу проводника… Глаза того стали жалкими и испуганными, губы искривились в плаче.

— Вы… Я… Пожалуйста… У меня ведь — детки…

— Платить. За все.

Герман нажал на спуск, щелчок, голова проводника дернулась, и тело бросило назад. Наволочка, на которую откинулась пробитая пулей голова, стала алой.

Убийца взял внутренний ключ, открыл им окно, выставил раму, одним движением поднял труп и вытолкнул в окно. Следом — вышвырнул и подушку. Поставил на место раму. Прислушался. Вагон спал.

Герман чувствовал легкость и возбуждение. Это всегда действовало на него как наркотик. Он мог бы убить провожалу молниеносно, тот бы перешел в «мир иной», даже не заметив. Но… Нужно сочетать. Дело и удовольствие. Герман не употреблял наркотики как раз потому, что более сильного, чем распоряжаться смертью, он не знал.

Я проснулся оттого, что погибал. В мутной воде. Нагубник выпал изо рта, никого из ребят не было рядом, я потерял ориентировку, не знал, где верх, где низ, и застыл в оцепенении — пойти вместо всплытия на глубину — верная гибель, но и подняться на поверхность с тридцати метров враз — то же самое… Да и на поверхности меня ничего не ждет, кроме пули от охотников на «морских волчар»…

Сел на постели, лоб — влажный от пота. Это было двенадцать лет назад.

Излетная пуля перебила воздухопровод; вода была небывало мутной, мы общались «концами»: травили, соединенные парами… Но мой напарник погиб, . Еще. там, наверху. На судне ждала засада. Кто-то из «черных друзей» сдал всю операцию за вполне конкретные «зеленые». Я погибал.

Корт материализовался рядом, словно призрак моря. Вытащил свой нагубник, дал «дернуть» пару раз; я отстегнул ставший бесполезным ранец. Корт привантовал к нему груз, кран отрегулировал так, чтобы тот выдал «пузырь» — это будет верный знак для тех, кто пасет нас наверху, что пловец мертв. За это время мы уйдем.

Мы пошли рядом. Но не в ту сторону берега — в открытое море. С одним баллоном — это был риск, но не больший, чем угодить в уже приготовленную для нас «рыбаками» сетку.

В море мы болтались сутки. Повезло нам отчаянно. Как уже потом мы узнали, за рифом было полно акул, а «охотники», чтобы действовать наверняка, разбросали там куски окровавленного мяса. Корт тогда оскалился — это он так улыбался: «Эти твари своих не жрут!» Хотя оба мы знали — эти твари жрут все!

Из группы спаслись только мы двое.

Было большое желание потом вернуться и взорвать к хреновой бабушке эту посудину с любителями кормить акул. Но так нельзя воевать. Когда тебя «сдают» еще до начала операции. А на свой страх и риск — это больше чем ребячество…

Как известно, любители в профессиональном «спорте» вообще не живут.

На ощупь нашел сигарету, но поджигать не стал. Лена спала, завернувшись в одеяло, словно в походную плащ-палатку. Нет, покурю в тамбуре. Тут и так дышать нечем.

Худощавый блондин выходит из купе проводника, и я встречаюсь с ним взглядом. Глаза он отвел мгновенно, но мне оказалось вполне достаточно, чтобы заметить их холодную вязкость и тот особый азарт, какой бывает у наркоманов после приема дозы… И еще — у меня такое впечатление, что он меня узнал. То есть глаза его метнулись вверх вправо — воспоминание — и опустились вниз, чтобы не выдать… Поскольку я его не знаю, а он меня идентифицирует с кем-то, значит…

Стоп. Нервы — ни к черту. Да и сон был не из эротических… Парень просто заходил в наше купе, ошибшись дверью… Вот и все узнавание… Мнительный ты стал, Сидор, ох мнительный…

А все же — что-то мешает мне расслабиться… Сон? Ощущение мутной воды вокруг, которое так и не прошло после пробуждения?..

Медленно поворачиваюсь к нему спиной и иду в сторону тамбура. Мну сигарету. Застываю на месте, разворачиваюсь резко. Глаза блондина, который идет мне вслед, снова встречаются с моими. На этот раз свои чувства он скрыть не успел. Я для него — дичь.