Петр Катериничев - Любовь и доблесть

Комплексовал. И тут – наша барышня Дарья коленцо выкинула: с тобой познакомилась, герой.

– Уроды в джипе – ряженые?

– Нет, вот злые хулиганы были чистой случайностью, импровизацией природы, тэкскээть. Ну а ты... Насколько я знаю принцессу, а знаю я ее с вот такусенького возраста, – Корнилов показал расстояние от пола, – произвел ты на нее впечатление. Поскольку характером она в папу, а нежностью и жизнелюбием – в маму, алгоритм ее дальнейших действий просчитать было несложно. Навел я, грешный, о тебе справочки и – ахнул: весь джентльменский набор! Статейки аналитичил скандальные, прошлое сомнительно-боевое, настоящее неопределенное!

Находка прямо! Вот на кого, думаю, навесим мы всех дохлых кошек! Как исподнее по забору! А тут еще узнал: грифон уже запал на тебя, что оса на патоку! Я подсуетился. Как ты из квартирки на другое утречко вышел, пару дебилов снарядил вослед – втемную, понятно. Они незатейливо тебя на драчку развели, потом капитан приехал, бумажки запротоколил... И что по бумажкам вышло? Убивцем ты оказался, один ведь из дебилов возьми – и помрэ.

– Не может быть.

– Капитан помог. Он свои коврижки отрабатывает. Ах, как славно все складывалось. Вот и военизированный психопат Данилов налицо, да со свеженьким жмуром за душой, пусть не по правде, а по подлогу, но кому нужна сейчас правда?

– Наркоманы – тоже твои были?

– А как же! Конченые шныри, без обмана. Надеялся я, ты хоть их, сердешных, укатаешь. А ты – в бега!

– А если бы оказался не так прыток?

– И чем я рисковал? Догнал бы тебя капитан, чуток помаял из усердия, да и выпустил под подписку и до выяснения. А я бы тебе квартирку успел грамотно оформить. Камерами вряд ли, а вот звучком с полифонией – факт.

– Чего ж не оформил? Время было.

– А Гриф – птица вещая? Припозднились мы чуток. Его парни маячили, ну и своим я приказал маячить. Вот и протанцевали, как балет духов имени Духовой. – Корнилов помолчал, расплылся в улыбке:

– А что до бумаг тех, что капитан писал, так по сю пору лежат, в дело подшитые. Тоненькая папочка, а лучше, чем никакой.

Корнилов замолчал надолго. Сосредоточенно рыскал по боковым карманам пиджака, рылся во внутренних, вышел, вернулся с пачкой сигарет. Быстро, пристально глянул на Данилова, оскалился:

– Как? Не ворохнулось в душе? Дескать – вербовать меня станет господин Корнилов, а не смертью убивать после всех этих откровений?

– Бросай психологические изыски строить, умник. Не ворохнулось. Какая у самурая душа? Растительная, факт. Я выпить еще налью.

– С чего бы тебе напиваться? Ты ведь не сломался. Надлом у клиента я хребтом чую, научился.

– Просто выпить хочу. Зябко.

– И тоскливо, а? Признайся?

– Есть немного. Но ты к этому отношения не имеешь, умник.

– Ты – гордец. Такой же, как Головин. И кончишь скверно.

– Всякая жизнь кончается скверно. Смертью. Если знаешь исключения, скажи.

– Данилов налил полстакана, выпил, выдохнул:

– Хорошо. – Ухмыльнулся пьяно:

– Ты, умник, или сказку сказывай, или дело делай. А пустые словеса плести...

– Лепишь грубого солдата, «не знающего слов любви»? Брось. Во-первых, тебе не идет. Во-вторых, не поможет. В-третьих, не увлеклась бы наша Дашутка диким вепрем удачи: девочка она эмоциональная, но умная. – Корнилов помолчал, заключил:

– Да и актер из тебя никакой. А выпить? Валяй. Я тоже выпью.

– Слушай, умник! А как ты попал в ту квартирку, где я тебя и сцапал? Да еще на роль дурного соглядатая? Ты ведь у нас, как выяснилось, такая глыба, такой матерый человечище... Не по чину тебе.

– Любопытство губит кота. Уж очень неординарное мероприятие – похищение дочери болыдо-o-oro друга, да еще втемную: пришлось ведь задействовать кретинов, чтобы обеспечить полное и всестороннее прикрытие. – Корнилов покачал головой:

– Да и кто ж знал, что ты такой хват? Приметлив, скор и удачлив! А я, признаюсь, грешен: ко всякой удаче отношусь с почтительным суеверием, хотя полагаюсь все же на работоспособность и расчет. М-да... Расчет, просчет... Не шибко ты был ласков со мною, герой.

– Поначалу. Стресс. А потом? И «снежка» ты нанюхался всласть, и коньяк весь вылакал, и дрыхнул в машине, как бобик. А уж разглагольствовал так, у меня аж в висках ломило! Слушай, Корнилов... Раз ты такой крутой и расчетливый – чего ж мы от «ровера» с нехорошими номерами драпали, как шведы под Полтавой? Ты ведь не блажно испугался, на всю катуху. И чего они вообще за нами ринулись?

– В машине был Сытин с командой. Я с ними сталкивался некогда за «разбором полетов», так еле ноги унес: совсем без головы был тот Сытин. Хорошо тогда Головин самолично приехал и все фигуры по клеткам расставил. Не сносить бы головы.