Петр Катериничев - Любовь и доблесть

Даша нахмурилась:

– Данилов, что мы занимаемся пустой болтовней? У тебя есть какой-нибудь план?

– Какой-нибудь есть. Кто твоя подруга?

– Лена Бетлицкая. Мы вместе учимся в универе. Ключ у нее дома лежит. В коробочке. И Ленка понятия не имеет, от какой он двери.

– Близкая подруга?

– Ну как... Да.

– Это хуже.

– Почему?

– В свете открывшихся обстоятельств «обставить» могут барышню. Ну да ничего: фигурант она не самый важный... Решим.

– Она никакой не фигурант! Она моя подруга.

– С родителями живет?

– Нет. С парнем. У нее своя квартира.

– Парень кто?

– Компьютерами занимается. Программист.

– Перспективный юноша?

– Данилов, ты временами ведешь себя как язвительный старец!

– Пытаюсь быть ироничным и тем – привлекательным.

– Ты лучше будь таким, какой есть. Тогда ты милый.

– Буду. Поскучаешь еще? Я пройдусь.

– Если нужно...

Данилов вернулся через пару минут. В руке был сотовый.

– Махнул не глядя. У местной молодежи.

– На что?

– На зеленого Франклина.

– У тебя проснулась тяга к антикварной технике?

– Ну дак.

– Ты же рухлядь приволок! Это не мобильник, это рация, судя по размерам.

Такие бесплатно раздают – никто не берет!

– Студенты берут. Охотно. А вообще – наговариваете вы на наш аппаратик, милая барышня, грех это. Фурычит, и хорошо.

Олег повернул ключ зажигания, тронул автомобиль.

– А если глыбже копнуть, вернее, глубочее, вас, как принцессу, интересует не способность товара удовлетворять ту или иную потребность – по Марксу, «потребительная стоимость», а способность его соответствовать виртуальной реальности, именуемой в одних кругах «престижем», в других – «понтами».

Даша рассмеялась:

– Данилов, ты сам-то понял, что сказал?

– Истину. За право считаться избранными люди готовы платить не то что деньгами... Кровью. Все больше – чужой.

Даша поморщилась:

– Олег, порой и меня тянет на патетику, но у тебя это получается как-то слишком по-царски...

– Неестественно?

– Естественно. Но эдак по-монаршески.

– Шекспира в юности перечитал.

– Я смотрела пару его пьес. И знаешь что? Страсти там сильные, а люди все – словно дети малые...

– Просты?

– Наивны. И по-своему беззащитны. А вообще... В мире Шекспира было бы страшно жить. Но было за что умирать.

– Это не так мало.

– Странно... Вот ты вроде не тяжелый человек, Данилов, а я почти всегда чувствую себя напряженно... То ли глупость какую боюсь сказать невпопад... То ли просто стараюсь угадать в словах скрытые смыслы... Которые для тебя ясны, а для меня – лес темный. И устаю от этого.

– Не горюй. Скоро стану попроще, и люди ко мне потянутся.

– Не выйдет у тебя попроще, Данилов. Ты ищешь совершенства. И потому всегда не в ладах.

– С чем?

– И с собой, и с миром. Мы далеко на этот раз едем? – спросила Даша.

– В компьютерный клуб.

– Интернет-кафе? Где мальчики и девочки витают в виртуальности? У нас еще в школе все этим переболели. Быстро прошло: слишком примитивно. Ты прав:

Шекспир лучше. Он тоже искал совершенства.

– Наверное, у него было трудное детство.

– Да ну тебя, Данилов.

Клуб располагался на окраине городка в старом кирпичном купеческом доме прошлого века, да что доме – домине, выстроенном тяжело, основательно; с годами двухэтажный особняк накрепко врос в землю, да так, что первый этаж стал полуподвалом, в котором и тусовались «продвинутые юзеры». На втором располагалась игротека. При этом сама постройка находилась в антагонистическом противоречии с оформлением: здание было от крыши до цоколя расписано граффити: в немудреной орнаментике преобладали мотивы потустороннего мученичества, гоблиничества, затерянных миров подсознания и прочих параноидальных катаклизмов и шизоидных катастроф.

– Красиво, добротно... Хорошо.

– Агрегатом девчонок завлекать будешь? – хмыкнула Даша, кивнув на «лэптоп».

– А то.

– Я с тобой.

– Пошли.

– Адрес капища у продавца узнал?

– Догадливая.

– Я вообще, наверное, в папу.

– Не пугает.

Спустились в полуподвал. После света дня мерцание экранов играло на лицах сгрудившихся подростков фиолетовыми пятнами нездешней ночи.

– Здорово, славяне! И кто тут у вас Рутен?

– А на что он вам, дядя? – ехидно спросил белобрысый пацан лет тринадцати.

– Деньги карман жмут. Поделиться хочу.

Данилов хлопнул ладошкой по нагрудному, где тугой пачкой были свернуты доллары.