Петр Катериничев - Любовь и доблесть

– Эмоции в бою опаснее чужих пуль.

– А у нас бой? «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди...» – пропела Даша, и Олег по голосу понял – она готова сорваться в истерику.

– Откуда ты знаешь эту песню?

– Папа любит ретро. Когда отдыхает – всегда слушает. – Слезы навернулись девушке на глаза, она прикусила губу:

– Извини. Что-то я совсем разнюнилась.

Продолжай.

– Уверена?

– Да. Если я не сломалась там, в психушке, то и не сломаюсь. Так что за «дублирующий вариант»?

– Думаю, они предположили, что ты помчишься к отцу. Правильно предположили? -Да.

– И устроили засаду. Если бы тебя... убили, это вывело бы Головина из равновесия?

– Даже представить не могу, что бы было!

– Для них – только одно: Головин не смог бы заниматься текущими делами. А его текущие дела теперь, если я правильно понимаю, это нефть, газ и средства их доставки. Это первое. И второе: под гнев Папы Рамзеса можно было бы подставить тех людей, которые мешают организаторам операции.

Даша наморщила лоб:

– Как все сложно, Олег.

– Все просто. Людям нужны деньги, влияние, власть. Все остальное – чужие жизни и смерти – для них несущественно.

– Так кто все-таки эти «они»?

– Не знаю. Твой отец очень богат. У него много врагов.

– И все же?

– Возможно, Головин чего-то не заметил. Или не учел чьих-то интересов. Или не посчитался с ними. Или – переоценил свои силы. Возможно, ему было сделано предложение, которое нельзя отклонить. А он решил, что это – просто торг. Или чья-то блажь. Умение отличать последнее предложение от крайнего – это и есть искусство выживания в мире денег и власти.

– Ты им владеешь?

– Нет. Меня не интересует ни то ни другое.

– А что интересует?

– Жизнь. Солнце. Море. Красота. Любовь.

– Наверное, ты мудр, но... Люди ведь проводят жизни в рутине. И в нищете.

Я же видела твое жилище. Оно куда дальше от моря и красоты, чем папина вилла в Южной Италии.

– И ему нужна эта красота?

Даша задумалась, глядя в одну точку:

– Теперь уже не знаю. – Помолчала, сказала, улыбнувшись совсем неуверенно и грустно:

– Ты прав. Его дело сжигает его. Он совсем перестал радоваться. И улыбаться. Но я его люблю. Как и тебя.

Даша помолчала, потом спросила:

– А командует стрелками этот твой Зубров?

– Не знаю. Это значения не имеет.

– Врешь ты все, – произнесла Даша тихо. – Для тебя – имеет. И очень даже большое. У тебя лицо каменеет.

– Просто я устал.

– Просто ты не хочешь о чем-то вспоминать. Нет, не сейчас именно, вообще, по жизни. Но разве так можно жить, если ты не веришь своему прошлому?

– Не верю?

– Ну да. Все, не буду. Хотя... Может быть, это все и объясняет?

– Что – «это»? И что – «все»?

– Знаешь, у англичан есть такое время: Future in the Past.

– Будущее в прошедшем?

– Вот именно. Не желая верить свершившемуся прошлому, ты словно хочешь сохранить его таким, каким себе представляешь... И – лишаешь себя будущего. А ведь в реальном, а не выдуманном прошлом было что-то важное, очень важное для тебя! И это – не война. Войной люди не живут, а ты – живешь этим. Значит – любовь?

– Скорее – сказка.

Дашины глаза наполнились слезами.

– Вот уж нет! Все сказки кончаются хорошо, а твоя закончилась скверно, значит, это была и не сказка вовсе – обман. Данилов ожесточенно свел губы, бросил сухо:

– Я подумаю над этим.

Даша закрыла лицо руками, и по вздрагивающим плечам Олег понял, что она плачет. Он снова притормозил у обочины, обнял девушку за плечи.

– Ты... не понимаешь... Я ревную тебя к твоему прошлому... Даже не так...

Ведь ты живешь не прошлым, а призраками, оставшимися в твоей памяти... И мне очень-очень страшно.... Я же – живая! Ну не могу я быть лучше идеала, созданного твоим воображением! А ты... Это же нечестно!.. Ты – близкий, хороший, добрый... И вдруг сразу – чужой... Совсем чужой, и я чувствую себя виноватой не знаю в чем, и мне сразу так одиноко... Я очень боюсь, что... Я уже жила в пустоте. Я не хочу больше оставаться одна, понимаешь? Не хочу. Мир без тебя станет совсем пустым.

– Ты не будешь больше одна.

– Правда? – Даша подняла заплаканное лицо, улыбнулась, и огромные глаза засветились голубизной, словно сквозь мутную паутину туч вдруг, разом, проглянуло солнце.

– Правда.

...Дорога снова бежала под колеса блестящей лентой.

– Олег...

– Да?

– Ты не обижаешься на меня?

– С чего?

– Давай я тебе расскажу свою сказку? Жила давным-давно принцесса, и росла она в роскошном дворце, и отец ее очень хотел, чтобы девочка была счастлива и беззаботна и чтобы никакие тревоги не тяготили ее юности... И по его приказу сделался дворец настоящим раем: был полон цветов, песен, все люди в нем были молоды, красивы и счастливы, и ничто не омрачало их лиц, и ничто не тяготило их сердец... Беда, боль, уныние, страдание, подлость, зависть – все осталось за стенами дворца... Не знала принцесса ничего ни о старости, ни о немощи, ни о смерти... Она была красива и счастлива и думала, что счастье – это обычное состояние людей, что люди живут любовью и ничем иным жить не могут...