Валерий Рощин - Команда ликвидаторов

– Я не о смерти в доме престарелых, – уныло провожает однообразные сумеречные пейзажи Подмосковья Горчаков. – Все гораздо хуже: меня либо пристрелят шавки Борщевского, либо мой измученный строительством социализма организм просто не вынесет дальнейших перемен в худшую сторону. Все эти реформы, объединения, укрупнения на фоне всеобщей коррупции и хаоса для тонкой организации моего организма весьма пагубны. Ну, и в заключение – третий вариант. Если выйдет фиаско и с тем и с другим.

– Это какой же?

– Этот вариант зовется: «Здравствуй, советско-российская карательная психиатрия». А там – в клинике – начнется: «Сдавило грудь? Мучает боль в суставах? Беспокоит голод и бессонница? Подпиши признание – и сразу почувствуешь себя лучше!..»

– Приехали, – не оборачиваясь докладывает водитель.

Микроавтобус сворачивает на аккуратную стоянку перед чугунным забором особняка.

– Товарищ генерал, вы можете спорить сколько угодно, – решительно спрыгивает на асфальт Устюжанин, – но я пойду с вами.

Генерал не спорит. Чего ж спорить, коль раз уж пожалел?

Кивнув, он оправляет пиджак нового костюма, сходит по ступенькам и направляется к калитке…

От руководителя Департамента Горчаков с Устюжаниным выходят ровно через час и, усевшись в тот же микроавтобус, едут в центр столицы. Правда, на сей раз в сопровождении легковой машины с четырьмя сотрудниками личной охраны генерал-полковника. Горчаков по-прежнему излучает спокойствие, чего нельзя сказать о его подчиненном.

– Из услышанного я понял одно: руководством Департамента разработан план по устранению Борщевского. Верно? – ерзает по сиденью капитан второго ранга.

– Верно. Только его так просто не взять – нам нужны очень веские доказательства его продажности. А он, поверь, будет сопротивляться, – с нарочитой беспечностью отвечает генерал.

– И куда же мы сейчас?

– В Департамент. Мной получена санкция на обыск служебного кабинета Борщевского и на проверку всех его компьютеров. Я уже вызвал оперативную группу и соответствующих специалистов.

– А что делать нам?

– Кому вам?

– Пловцам из «Фрегата»?

– Не торопись, Георгий. Ваши дальнейшие действия будут зависеть от результатов обыска.

Первым делом набираю по памяти номер телефона Горчакова. Пора наконец дозвониться до моего шефа и попросить разъяснений по поводу некоторых краеугольных моментов проводимой мной операции.

Абонент по-прежнему недоступен.

Вздохнув, звоню Егору Ивановичу. Этот настороженно отвечает после второго гудка. Настороженностью я не удивлен – на экране его телефона высвечивается совершенно незнакомый номер.

– Привет, Иваныч, – говорю так, словно мы пили всю последнюю неделю и расстались пять минут назад, дабы поправить здоровье рассолом.

– Ты?! – радостно восклицает он. – Женька, ты?!

– Узнал?

– Еще бы!! Ты где? Мы тут с капитаном с ног сбились! Уже не знаем, что делать и где тебя искать…

Успокаиваю его, вкратце рисуя те напасти, что свалились на наши с Хеленой головы за последние два-три дня. А затем перехожу к делу:

– Глянь на причал – нет ли там наших «друзей»?

Стармех отключается минут на десять. Мы в это время топчемся с девушкой неподалеку от дешевого отеля, рекламу которого я случайно усмотрел в найденных в салоне такси газетах.

Наконец, раздается звонок:

– Слухай сюда, Женя. Ситуация – не фонтан, – докладывает старший помощник. – Днем по дальнему краю причала было припарковано с десяток легковых машин. Сейчас стоят в два ряда, и народу – как при Горбачеве за водкой.

– Из хорватов никого не узнал?

– Темновато, Евгений. Одни фигуры с тенями бродят, а лиц не видать.

Молчу, взвешивая «за» и «против». Рискнуть и прорваться на судно сегодня? Или залечь на дно до наступления светлого времени суток?

– Ты вот что, паря, – словно читает мои мысли пожилой моряк, – горячку-то не пори, а дождись утра. Мы тут за ночь с капитаном помозгуем и что-нибудь изобретем. А часиков в девять утра созвонимся. Идет?..

В чем-то он прав. Если на причале до сих пор толчется народ, то лезть на рожон опасно – парадный трап наверняка под наблюдением хорватов. Есть второй вариант: договориться с Иванычем о встрече у противоположного борта и, незаметно сойдя в пролив, подобраться к «Sea Dream», используя наш с Хеленой опыт подводного плавания.

Кошусь на юную спутницу, буквально висящую на моей правой руке. Сказать, что она устала, – не сказать ничего. Побледнела, осунулась. Ладошки совсем худые и слабые, под глазами темные разводы от недосыпания. Не выдержит она подводного заплыва. Тем более что для его осуществления надо возвращаться обратно через весь город к проливу. Нет, не выдержит. Она уже на ногах еле стоит.