Михаил Нестеров - На один выстрел больше

– Стоп! – скомандовал Винни, хлопая в ладоши. – Теперь мы точно знаем, как это будет происходить. Для всех нас это ценный опыт. Если понадобится – повторим его. Но завтра начнем отработку обороны, и начнем с того, что закроем замки на контейнерах.

– А нельзя разместить в контейнерах по два человека?

– Нельзя, – перебил Эссекса Винни. – Пираты в ходе зачистки наткнутся на вооруженного человека, и... – он многозначительно замолчал. – Поднимайте лодку.

Через десять минут, когда катер был поднят на борт, «Волнолом» возобновил плавание.

Сокотра

Сергей Говоров экипировался в эллинге, в той его части, которую называл гаражом. Открыв металлический шкафчик, он в первую очередь сменил обувь: надел резиновые боты, которые не скользили на мокрой палубе. Надев поверх футболки бронежилет и прихватив с собой «разгрузку», состоящую из грудных планшетов и плечевых ремней, он закрыл дверцу шкафа.

В жилом помещении эллинга его поджидала Мария.

Она много раз провожала Сергея в рейды и всегда переживала за него, как если бы это был ее сын и ему было четырнадцать. «Все верно, – думала она, – я опекаю этого человека и боюсь потерять его». Такие мысли не приходили ей в голову на протяжении многих лет, что она была замужем за Серджио Романо. Пусть не основанная на браке, но у нее теперь была семья.

– Удачи тебе, – напутствовала его Мария.

– Да, успех нам не помешал бы.

«Скоро нашей сказке конец...»

Сергей чувствовал, что Лидинилла со дня на день будет здесь. Об этом, в частности, говорили косвенные факты. Во-первых, глава «Аль-Фаркадана» «превысил» промежуток в те пресловутые четыре месяца, – его на Острове не было уже полгода. Во-вторых, Лидинилла нуждался в отдыхе; после очередного кровавого теракта ему необходимо было залечь на дно. Все это и другое говорило за то, что добровольная командировка Сергея Говорова подходила к концу. Конец легенде, конец его сказке, конец Альваро Сантосу. Теперь ему было жаль самого себя. Он на своей шкуре испытал, что значит жить за двоих, переживать за двоих; узнал, что такое раздвоение личности, а точнее – что такое слияние двух личностей в одну.

Куда делся Француз? Он и еще шестеро из его команды пятнадцать часов тому назад на двух лодках покинули Бухту. Сергей тщетно наводил справки: ни Риппер из его команды, ни другие пираты из команды Француза не смогли дать ему четкого ответа. Тот получил какой-то приказ Муслима; скорее всего, он отправился на материк, потому что горючего на его катерах было под завязку, хватило бы «туда и обратно».

Уже сейчас Сергей был на нервах. Он еще не ушел в рейд, но уже торопился обратно. Говоров предчувствовал опасность, которая грозила не только ему, но и Марии. Он мог воспользоваться «руководящим указанием»: свернуть операцию в случае опасности. Что означало бросить Марию, о которой ни сном ни духом не догадывались кураторы; это означало загубить саму операцию. Ведь Сергей рисковал все эти долгие недели и месяцы, и первые минуты были пострашнее остальных. Сейчас он, глядя на Марию, мог откровенно признаться, что это Бог ее послал ему на помощь, один бы он не выдержал этого срока.

Сергей жил полноценной, не отравленной заданием военной разведки жизнью. Наслаждался свободой. На этом Острове он нашел свою любовь. Но все изменилось, как только он почувствовал скорый визит Лидиниллы. Говоров преобразился. В нем как будто сработало кодовое слово, заложенное во время сеанса гипноза. Он понял, что его свободе пришел конец...

Сергей не мог не вспомнить первый рейд, который посвятил Марии, и воспоминания его начались с возвращения из рейда, с приятельского хлопка Риппера, обдавшего его винными парами: «Твоя вышла встречать тебя».

Говоров не мог скрыть улыбки. Его переполняли чувства. Он был готов броситься с корабля в воду и несколькими мощными гребками сократить разделяющее его и Марию расстояние. Он получил поддержку, о которой не мог и мечтать. Теперь вот, с этой самой минуты он был не одинок. Но какие бы чувства его ни переполняли, мыслил он «сухим остатком».

«Слепая страсть», – бросил ему Потрошитель в спину.

«Ты ничего не понимаешь».

«Да куда мне до тебя! Дай-ка я подам тебе трап. Хотя зачем тебе трап? Теперь тебе подавай Платонову лестницу любви и красоты. Лезь, карабкайся вверх по телам своих бывших женщин к другому прекрасному телу. Поверь, я был в том царстве нетленных образов. Туда я взлетел, а оттуда падал. На земле все проще. Ты крутишь любовь, живешь от одного брачного периода к другому. Ты понимаешь, что любовь – это занятие. Скажи этой женщине, чье платье ветром прибило к телу, как тонущего к спасительному берегу, что ты подхватил вирус слепой и безоглядной любви. Но вот что интересно, – продолжал философствовать во хмелю Риппер, – в половой любви у низших животных особь имеет значение только как орудие для увековечивания рода. Причем самка первенствует, а затем она устраняет самца за ненадобностью. Будь осторожен, Сантос».