Кирилл Казанцев - Служебный разбой (сборник)

Сергей испуганно ощерился. Аннус, тяжело дыша, стоял, сжимая и разжимая кулаки.

– Ты убил его!!! – заорал Сергей.

Аннуса передернуло.

– Ты желать умереть сам?!

Кряхтя, Бянко поднялся, выпрямился. Анисим деловито отер носовым платком трубу, торчащую в глотке поверженного преступника, затем попытался вырвать из цепких пальцев пистолет с глушителем, но это ему не удалось, и он тоже протер пистолет платком.

– Ты рецидивист. Ты убил человека и спокоен, – в панике, истерично взвизгивая, заговорил Сергей. Он был раздавлен навалившимся на него ужасом. Он еще не мог сообразить, что случившееся не было сном, и он находился в доле секунды от смерти.

– Дома я часто метать копье в антилоп, – пояснил Анисим, дергая Сергея за рукав. – Надо бежать, пока нас не заметил из окон здешний жилец.

Сергей покорно пошел за стажером.

– Боже мой… Ты вор и убийца. Аннус! Ты вор и убийца!

– Все твой слова. Я же говориль – за такой слова, какой ты кричаль у дома вдова, убивать. И чуть не убиль – меня и тебя!

Бянко мотнул головой. Все казалось неправдой, наваждением. Они просто шли через подворотни, шли по своим делам…

Анисим подвел его к одной из раскрашенных рекламными лейблами «Волг», открыл дверцу и втолкнул на заднее сиденье. Сам сел спереди.

– Куда едем? – весело осклабился шофер.

Аннус сердито свел брови.

– Прямо.

– А деньги у тебя есть, африканец?

– Есть. Много… Я не африканец.

– Ты же черный.

– Папа – шахтер. На мне угольный пыль.

– Ха-ха-ха. Молодец. Уважаю веселых людей.

Старик Контенко, совершенно спокойный, словно смерть сына была ему абсолютно безразлична, долго смотрел на Сергея.

Журналист сидел в мягком глубоком кресле напротив хозяина дома и чувствовал себя крайне неуютно. Происшествие в подворотне не могло отпустить его сознание. Тело Сергея было напряжено так, что мускулы ныли от боли, а ноги нервно подрагивали. Бянко уже ничего не хотел – ни разгромной статьи, ни правды о смертях, ни этого спокойного лица поэта.

– Послушайте, Сережа, вы правда знаете о связи всех этих страшных преступлений между собой? Вы знаете, кто стоит за ними?

Голос старика вернул журналиста к действительности.

Аннус, подозрительно затихнув, стоял перед стеллажом с книгами и листал какую-то брошюру. Решил вернуть деньги по-тихому. Убийца. А ведь он спас Сергея, этот охотник на антилоп.

– Да, это так, – хрипло произнес Бянко. Будь что будет – пусть все думают, что он в курсе страшных тайн. Поздно отступать. Даже если он откажется, его все равно грохнут. А так, блефуя своей осведомленностью, можно побороться за жизнь. – У меня есть информация. Но, Иван Анатольевич, многое надо основательно проверить, подтвердить документально. Мне нужна абсолютная правда. Когда у меня на руках будут все свидетельства, я пущу информацию в печать.

– Абсолютная правда… Она всем нужна, Сережа. – Старик вздохнул, вдруг скривился, словно от зубной боли; маска спокойствия лопнула, и перед Сергеем открылось подлинное лицо страдающего человека. Поэт произнес, медленно подбирая слова: – Мой сын… он был… плохой… человек. Но я хочу знать, что люди, забравшие его у меня, они… на этом все у них кончится. Сережа, я звонил одному человеку – вот его визитная карточка, возьмите ее… Он встретится с вами и многое расскажет. Вы поможете мне, ему, всем нам… Происходит что-то страшное, Сережа…

Волкашин не был в родном городе семь лет. После армии пошел служить в ФСБ, сразу же был переведен в Санкт-Петербург, и с той поры его старые кореша ни сном ни духом не ведали о его существовании. И вот неожиданно появился. Всего на трое суток. Выкроил время, взял срочный отпуск за свой счет, якобы по причине недомогания, скакнул в самолет – и теперь сидел в прокуренной комнате общежития шестого комбината сборного железобетона. Здесь ютился со своей женой Алик Горохов. Уже лысоватый, с лицом, изрезанном морщинами, – тяжелый труд на формовке железобетонных плит и регулярное пьянство кого хочешь состарят раньше времени. А было Горохову всего тридцать пять. Как и Волкашину.

Юрик Волкашин считал себя неудачником – всего лишь капитан, дальнейших перспектив по службе ноль. Денег тоже ноль. Жилье не предвиделось – ютился в комнате ведомственной общаги. Про семью можно было не заикаться – какая семейная жизнь при его рабочей загрузке и бытовых условиях? Еще немного, и жизнь окончательно улетит мусорным пакетом на свалку несложившейся судьбы. Как у всех его друзей юности: Антона Мулатова, Бори Маранкова, Веньки Азарова, Олега Сысоева, Алика Горохова…