Евгений Костюченко - Спецназ обиды не прощает

— Я с вами, — сказал Клейн. — Дай ствол.

— Ага, как же. Это, брат, трофеи. Мне же свой родной наган пришлось там оставить. На месте кровавой драмы.

— Ну дай. Зачем тебе столько.

— Не дам, — отрезал Зубов. — Ты пьяный, и вообще заторможенный после отравления.

— Зато ты у нас расторможенный, — сказала женщина.

— Меня подзарядили, — сказал Зубов, и его всего передернуло.

Клейн встал на ноги и тряхнул головой.

— Ну, какой же я пьяный. Все, Степа. Я готов. Вперед.

Марина уверенно вела машину по ночным улицам. К полковнику Клейну постепенно возвращалась способность оценивать обстановку, и теперь, сидя рядом с незнакомой женщиной, он разглядел, что она молода и красива, не накрашена, стрижена под мальчика, и вообще — откуда она взялась?

— Гони на Ржевку, — сказал Зубов. — Гони, пока мосты не развели. Гера, а ты звони, звони еще.

— Не отвечает, — сказал Клейн, послушав длинные гудки.

— Так значит, народу у них хватает. — сказал Зубов. — Ну, положим, уже минус два. Но все-таки хватает. Целое предприятие. Это что, война? Чего им надо?

— Все их вопросы сводились к нашим бакинским связям, — сказал Клейн. — То есть мои связи на виду, здесь все ясно. А вот кто в Баку знает Ковальского, есть у него здесь какие-нибудь азербайджанцы, или чеченцы, или армяне знакомые…

— Ты им что-нибудь рассказал?

— Всякий бред. Пусть проверяют.

— А я не сообразил, — сказал Зубов. — Да мне некогда было соображать. Навалились сразу, без прелюдии.

— Зачем им моя записная книжка? Все равно ничего не поймут. — Клейн еще раз набрал Ромкин номер. — И вообще, откуда взялась эта команда? Только москвичей нам не хватало.

— Вот это и обидно, — сказал Зубов. — Однако разведка у них поставлена. Мариша, ну что ты застряла? Ну, красный свет, ну и что?

Клейн выслушал еще четыре длинных гудка и уже хотел отключиться, когда послышался недовольный голос Ромки.

— Извини, если разбудил, — сказал Клейн.

— Я не спал, брат, я с женщиной общался.

— Тогда еще раз извини. К тебе никто не приходил?

— Брат, когда я ем, я глух и нем. Кто-то стучался, кажется.

— Рома! — сказал Клейн чуть громче, чем хотел. — Никуда не выходи, никого не впускай. Мы к тебе едем, сейчас будем, как понял?

— Я только девушку на такси посажу, и сразу домой. Если раньше приедете, подождите, ладно?

— Рома, Рома, запрись вместе с девушкой и никуда не высовывайся! — закричал Клейн. — Все очень серьезно, Рома!

— Вас понял, надену бронежилет, — и прежде чем запищали сигналы отбоя, Клейн услышал в трубке женский смех.

Дом на Ржевке, в котором жил и работал Ромка Сайфулин, когда-то назывался бараком. Свободный художник формально был дворником, и ему была предоставлена служебная площадь, в свое время уже признанная негодной для проживания людей. Людей, но не дворников или художников. Получив в свое распоряжение половину барака, Ромка снес перегородки, застеклил участок крыши, вытравил крыс, а тараканы ушли сами, не выдержав голода и запаха. Получилась вполне приличная мастерская. На стенах висели картины, в основном горные пейзажи.

Ему так и не удалось продать ни одной картины на афганскую тему. Какой-то ветеранский фонд заказал ему групповой портрет на фоне перевала Саланг. Естественно, ехать на натуру не пришлось, они снабдили его пачкой фотографий. Он написал картину за два месяца, но к этому времени одна половина заказчиков уже лежала на Южном кладбище, а вторая сидела в Крестах.

Зарабатывать удавалось на оформительских работах. Он расписывал стены в ресторанах и банях. Знакомые поляки помогли ему устроить выставку своих работ на международном сборище прогрессивных художников, и его акварели, подвешенные на прозрачных шнурах, скользили в воздухе среди боди-арта, инсталляций и прочего перфоманса.

Акварели произвели сенсацию, и Ромка уже прикидывал, как потратит обещанные тридцать-сорок тысяч марок, но все его чемоданы пропали при переезде в Чехию. У него остался только паспорт, полпачки сигарет и три мятых доллара. Вместо того, чтобы идти заливать слезами посольство, он зашел в ближайший кабак, и неплохо провел там два месяца, вырезая деревянные барельефы с пышноусыми мордами совладельцев пивного ресторана. Один из совладельцев оказался немцем. Он погрузил Ромку в свой «транспортер» и незаконно перевез в Германию, где пришлось выполнить аналогичную работу, но уже не за кроны и пиво, а за бундесмарки. И пиво.