Евгений Костюченко - След мустанга

Болезни? Да, есть участки, зараженные ядовитыми травами. Попадаются и луга, на вид весьма приятные и безопасные, но после пребывания на них скотина вдруг начинает резко худеть и валиться с ног. Почти все такие места уже были известны.

Что же касается угонщиков, то те, кто сдавал пастбища в аренду, могли включить в цену и стоимость охраны. А могли и не включить, если владелец стада сам отправит с ним вооруженный отряд.

Так или иначе, но лишние проблемы не нужны никому. И если один и тот же район вдруг «прославится» и болезнями, и угонами, и индейским бунтом — в него никто не сунется. Только об этом и мечтал Скотт Форсайт.

Правда, делясь своими замыслами с Мутноглазым, босс никогда не пояснял, почему он так стремится к одиночеству. Места в долине хватило бы еще на десяток таких скотопромышленников, как он, и коровам не пришлось бы тесниться. Но разве нормальный человек способен понять богачей?

И Лагранж не задумывался о том, чего не мог понять. И вопросов лишних не задавал. Босс ставил перед ним простые и ясные задачи. Ну, скажем, не всегда простые. Но всегда — ясные.

Он повернулся к Рябому.

— Ты говоришь, они спрашивали тебя о Коннорсе?

— … Они думали, что я сплю, а я все слышал… Что? Да, они ведь его дружки. Говорят, нам плевать, чья пуля попала в него. Нам, говорят, надо знать, кто послал вас на это дело. Только я им ничего не сказал!

— Ты молчал? Как тебе это удалось? Я бы не выдержал, — признался Мутноглазый. — Меня как-то ранило в руку. Да и раной-то не назовешь — пуля содрала кожу на запястье. Но я выл от боли. Честно признаюсь, выл. На стенку кидался. И если б меня кто-то схватил тогда за раненую руку, я бы ему маму родную выдал, не то что каких-то подонков…

— Я никого не выдал, — процедил Рябой. — Джо, мне не нравятся такие разговоры. Мне много чего не нравится. Те, кого я считал друзьями, кинули меня подыхать от гангрены. Я мог бы назвать их имена еще тогда, когда меня нашли в берлоге. И поверь, люди Коннорса живо разобрались бы с ними…

— С ними разобрались, — сказал Мутноглазый. — Не знаю, как люди Коннорса на них вышли. Но тела твоих друзей обнаружили через день после того, как ты пропал.

— Я никого не выдал! — крикнул Рябой, и сигара вылетела изо рта.

Во взгляде, которым он проводил ее, было столько отчаяния, что Лагранж рассмеялся.

— Тебе не позавидуешь, — сказал он. — Одной рукой спички не зажжешь.

— Ничего, научусь! — злобно прищурился Рябой. — Люди и без обеих рук живут! А у меня одна рука будет работать за две.

— Что можно делать одной рукой? Только пересчитывать мелочь в шляпе. Тебе придется поискать место, чтобы просить милостыню. Я заметил, что больше всего подают безногим. Даже слепые почему-то собирают меньше. А вот насчет одноруких… — Лагранж покачал головой. — Однорукому и я бы не подал.

— Я не собираюсь нищенствовать! На ранчо хватает работы! Буду прибирать, буду готовить…. И ночным сторожем могу работать. Точно, никто не любит ночью караулить. А я — буду. С дробовиком-то справлюсь и одной рукой.

— Кто ж его тебе даст, — вздохнул Лагранж, останавливая коня на развилке. — Ладно, Рябой, хватит. Дальше ты поедешь один.

— Почему?

— Не хотел тебе говорить, но ты сам напросился. Ты уволен. Форсайту не нужны калеки.

— Но… Но как же так? На что я буду жить? А мои вещи? Мои деньги? Все осталось дома…

— У тебя больше нет дома. Но все не так плохо. У тебя есть кое-что на первое время. Кобыла, седло и фляга с водой. Двигай на север. В Канзасе как-нибудь устроишься. Прощай.

Рябой посерел. Его губы дрожали, а в глазах заблестели слезы.

— Прощай… — еле слышно отозвался он и потянул повод, разворачивая кобылу.

Мутноглазый дал ему отъехать, и выстрелил в затылок.

По дороге к карьеру Лагранжу встретилось несколько кучек шахтеров. Одни шагали в сторону поселка, другие стояли на обочине, что-то обсуждая. Завидев Лагранжа, все они отворачивались и замолкали. В другое время он бы, наверно, погнал их обратно на работу. Но сейчас ему было плевать на все. «Что-то стряслось, — подумал он. — Ну и черт с вами. Да пусть вас всех завалит вместе с Форсайтом, я и пальцем не шевельну».

Мутноглазый остановил коня, не доехав до конторы, потому что ему очень не понравились люди, стоящие возле нее. Их было около десятка, все в одинаковых брезентовых плащах, одинаковых белых шляпах, одинаковых полумасках. Но первое, что заметил Лагранж — винтовки у них за спинами. Новенькие армейские винтовки.