Евгений Костюченко - След мустанга

Его богословские споры с женой продолжались без малого тридцать лет. Она была протестанткой, да еще какого-то редкого толка — ни в Джорджии, ни в Оклахоме жена не нашла собратьев по вере.

— Зачем ты им нужен? Федька привел их сюда, мог бы и дальше дорогу показать.

— Не доверяют ему.

— Они тебе не доверяют. Страшные-то какие, Господи… Федька, вон, сам их боится. Вот убьют тебя, что я стану делать? Смотри, сколько на них оружия. Разве ковбои носят на себе по два пистолета?

— Катерина, сколько тебя учить? Пистолеты носил твой дедушка-плантатор. А нынешнее поколение носит револьверы. Благослови, матушка.

Он поклонился, и она поцеловала его в лоб.

— Если Мойра захочет пожить у нас, пригласи ее. Ей там тяжело, одной-то.

— Что ты о ней печешься? Вы с ней за все годы и двух раз не виделись.

— Она вдова, Лукас. А вдовам помогать надо. Вот, возьми лукошко.

— Не возьму. Побьются яйца по дороге.

— А ты поаккуратнее…

— Сама свезешь. Потом.

Она еще раз глянула в окно и поджала губы.

— Ладно. Иди уж, пока они весь двор не закоптили.

Внуки оседлали и подвели к нему вороного. Лука Петрович, не говоря ни слова, первым выехал со двора. Он даже не оглядывался, будто его не заботило, едут за ним пришельцы, или же они решили остаться в его доме.

Когда дорога свернула к реке, его нагнал Федька.

— Лукас, эти ребята… Они помощники нового шерифа. И у них приказ.

— Ну и что?

— Тот парень, однорукий, он вор. Они должны его арестовать.

— Ну и что?

— А то! — разозлился Лянский. — Если ты его прячешь, с тобой будет совсем другой разговор. Так что ты подумай, хорошенько подумай, куда нам ехать.

Лука Петрович обернулся к нему:

— Губы вытри.

Лянский провел по рту рукавом.

— Молоко не обсохло, а туда же! — язвительно продолжил Лука Петрович. — Держись своих дружков, не дразни меня. А то поучу по-отцовски, если родители не научили, как со старшими говорить.

Федька тут же натянул повод, придерживая коня, и отстал.

Они пересекли брод. Лука Петрович остановился.

— Вот по этой дороге и двигайтесь. Никуда не сворачивайте, и попадете прямо на ранчо.

— С нами поедешь, — сказал старший из пришельцев.

— Заблудиться боитесь?

— Мы ничего не боимся. Это нас все боятся.

— Так-таки и все? — Лука Петрович недоверчиво хмыкнул. — Ну, поехали.

Он снова остановился и пропустил чужаков вперед, когда показался холм со старым фургоном на макушке.

Стоило им проехать сотню шагов, как в воздухе прошелестела пуля, и ветер принес хлопок выстрела.

— Значит, Коннорсы дома, — сказал Лука Петрович. — Но гостей не принимают.

— Мы не в гости приехали. — Пришелец глянул на Лянского. — Фредди, знаешь обход?

— За холмами поскачем, выйдем на конюшни.

Лука Петрович только головой покачал. Но поехал вслед за ними, стараясь держаться сзади. Кони с трудом шагали по песчаным наносам, которыми были залиты ложбины между холмами. Но стоило выбраться на гребень холма, как новый выстрел остановил их.

Все спешились и залегли на вершине, разглядывая конюшни на соседнем холме.

— С крыши бьет, — сказал старший из ковбоев. — Старик, иди к ним. Пусть не дергаются. Мы никого не тронем. Заберем Рябого и уедем.

— Кого заберете? — переспросил Лука Петрович.

— Кого надо, того и заберем, — сердито ответил ковбой.

— Не пойду я. Злые они, Коннорсы. А работники у них еще злее. Им в человека пулю засадить — как гвоздь забить. Даже легче: молотком не махать. Не пойду.

— Пойдешь. — Ковбой навел на него револьвер. — Встань и иди.

Лука Петрович встал и пошел. Но не к конюшне, а вниз по склону, к своему коню.

— Стой, Лукас! — крикнул Лянский, догоняя его. — Ты что?

— Просили проводить? Я проводил.

— За решетку захотел? По сыночку соскучился? — заорал Федька. — Обоих вас в Форт Смит отправим!

Лука Петрович хотел дать ему в ухо, но Лянский вдруг зашептал, перейдя на русский:

— Не шути с ними, дядя Лука. Как отъедешь, стрельнут вдогонку. Бьют они без промаха.

— Умеешь ты, Федька, друзей выбирать, — проворчал Лука Петрович.

— Сходишь на ранчо?

— И не подумаю.

— Тогда считай, что ты арестован.

Ковбои подошли к ним, отряхиваясь от песка.

— Ты арестован! — громче повторил Лянский.

— Сила ваша, — Лука Петрович пожал плечами и уселся на песок, в тень от коня.

Они отошли в сторону, совещаясь на ходу. «Наручники не надели, руки-ноги не связали, — подумал Лука Петрович. — Значит, верно Федька говорит. Пуля держит крепче наручников».