— Этот «Сто Седьмой» все возится где-то у бункера. Ты с ним не встретился?
— Придется встретиться.
Гранцов поднялся к вентиляционной решетке.
Он свистнул, и из-за брезента послышался ответный свист.
— Что, не спится, господин полковник?
— Заснешь тут с вами… Слышал про тележку с мертвецами?
— Да.
— Наши думают, что твоя команда в полном составе ушла на лодках. Теперь посвободнее будем дышать. Почему? Потому что завтра с утра начнется. Пойдет процесс. Гаврики начнут возрождаться на глазах. Про убитых знаешь что-нибудь?
— Да. Потом расскажу.
— Между прочим, народ тут на уборке территории нашел кое-что, — помолчав, добавил из-за решетки Сто Седьмой. — Пули автоматные. Калибр «пять сорок пять». Я им объяснил, что это от мелкашки. Чтобы лишнего не подумали.
— Это правильно, — сказал Гранцов. — Дочке что передать?
— Пока ничего. Тебе что-нибудь нужно?
— Спасибо, полковник, у меня все есть.
Добросклонов лежал лицом к стенке, притворяясь спящим. Равномерное посапывание, однако, прекратилось, как только Гранцов плеснул коньяк в два граненых стакана.
— Выпьешь?
— Вот еще, на ночь глядя, — проворчал Гошка, но стакан взял. — За что пьем?
— За упокой, наверно, — Гранцов пожал плечами, — считай, что это поминки.
— Кошмар, — сказал Гошка. — Я же, можно сказать, только что с ними говорил… И вот… Но за что? Кому они мешали?
— Это уже неважно, — сказал Гранцов. — Они уже никому не мешают, для них все кончилось.
— А для нас?
— Лично для меня все кончилось уже давно, — сказал Гранцов и, пригубив, отставил стакан. Поминки при сухом законе получаются до обидного короткими. — Жалко других. Если бы все упиралось только в меня… Да я бы спокойно вышел им навстречу, стреляйте, гады, только не трогайте других!
— Типичная мания величия, — сказал Добросклонов.
Вадим подвинул к себе громоздкий телефонный аппарат и набрал номер Железняка. Несмотря на ночь, участковый поднял трубку сразу, словно и не спал.
— У нас еще два трупа, — сказал Гранцов. — Нашел в контейнере. Из той же серии, пятничные. Можешь организовать следственную группу поскорее?
Железняк обматерил его шепотом, из чего Вадим сделал вывод, что звонок застал его все-таки в постели.
— Короче, завтра уже обещала подтянуться команда из Центрального, — отведя душу, продолжил участковый. — Приеду с ними. Сегодня не могу. Смотри, чтоб там место происшествия не затоптали.
— До твоего прихода их никто не тронет, — пообещал Гранцов.
— Ты там тоже никого не трогай, — попросил Железняк. — Не добавляй мне работы.
Глава 20. Мирное внедрение
Возрождение началось с коллективного труда. Вооружившись вениками и совками, люди в старых джинсах и выцветших майках занимались «уборкой территории». Чувствовалось, что авторы методики хорошо знакомы с практикой пионерских лагерей, и не только пионерских. Это и коту понятно: когда нечего делать, следует хотя бы бороться за чистоту.
Но в Институте Духовной Реабилитации борьба с мусором имела идеологическую, а не гигиеническую основу.
Вадим Гранцов, переодевшись в Гошкины джинсы и майку, незаметно присоединился к цепи уборщиков, когда они проходили мимо колодца. Пообещав Железняку никого не убивать, он решил найти Регину и любым путем увести ее от сектантов.
То, что институт связан с киллерами, не так и плохо. Пока поблизости не видно педика с мерзкой улыбочкой, можно не прятаться. Раз эти сектанты не убили его сразу, при первой возможности, значит, они не убивают. По крайней мере, своими руками. И если повезет, он сможет отбить у них Регину, как отбил брата.
Что значит «если повезет»? Никаких если! Он отобьет ее — и точка.
Но сейчас он не видел ее среди полусонных волонтеров, которые брели, сосредоточенно вглядываясь в траву и песок и иногда наклоняясь — за веточкой, листиком, перышком…
— Мир без человека — это хаос. Человек приходит в этот мир, чтобы создать в нем порядок. У каждой вещи есть свое место. У каждого действия есть свое время, — монотонно приговаривал волонтер со шкиперской бородкой. — Вот клочок газеты. Где-то в Сибири росло дерево, но люди уничтожили его, затратили огромное количество труда и времени, чтобы сделать из дерева бумагу, испачкать эту бумагу типографской краской, потом с помощью газеты внести хаос в чье-то сознание и, в конце концов, засорить нашу планету обрывками миллиардов газет …
Никто не возражал ему, но никто и не поддерживал. Казалось, он просто размышляет вслух, правда, излишне громко и аффектированно. Банальные экологические причитания, однако, завершились неожиданным выводом.
Читать дальше