Евгений Костюченко - Гарнизон не сдается в аренду

— Направо.

Он поставил кейс на пол и торопливо вошел в спортзал. «Приспичило», — проворчала вредная тетка и ногой отодвинула кейс.

Гранцов осторожно взял его за углы и переставил в угол, за колонну. Черт его знает, а вдруг там взрывчатка среди флаконов и тюбиков? Вот бы Поддубнов загордился! Тротил — это даже почетнее, чем снайпер или самосвал.

Он глянул в окно. «Нива» оставалась на месте и, несмотря на духоту, стекла были подняты.

Гранцов бесшумно двинулся по коридору на мужскую половину. Проходя мимо зала, заглянул в приоткрытую дверь. Айкидоисты стояли попарно, готовясь к новому упражнению. Самая высокая девчонка стояла одна. Вадим вспомнил, что она была постоянной партнершей Поддубнова.

Он кинулся дальше по коридору и вдруг услышал впереди какую-то возню. Шаркнули подметки по полу, а потом раздался сдавленный хрип.

Гранцов рванул дверь. На полу под писсуарами скорчился «торговец». Поддубнов, голый по пояс и с полотенцем на шее, стоял у умывальника, зажимая ладонью левый бок.

— Неужели зацепил? — удивленно сказал он.

— Ты как?

— Все нормально. Касательный удар. Посмотри, что с этим уродом.

Гранцов наклонился над «торговцем», осмотрел и перевернул на спину. Раненый хрипел и матерился, обхватив обеими ладонями рукоятку ножа, который застрял у него под ребрами.

— Живой, — сказал Гранцов. — Что, на собственный нож напоролся?

— Неосторожное обращение с оружием, — сказал Поддубнов и разорвал свое полотенце. — Смотрю, кто-то нырнул в сторону сортира. Дай, думаю, спровоцирую. Захожу сюда. Никого. Затаился, урод, и не дышит. Ладно, думаю, спиной к тебе повернуться? Пожалуйста! Пристраиваюсь к писсуару. А он все не начинает. Тогда я начал свистеть, чтоб шаги его заглушить. Такие условия создал. Ну, тут-то он и не выдержал, кинулся.

— С-суки! — захрипел «торговец». — Ах вы падлы, падлы опущенные!

— Смотри-ка, у него в животе клинок, а он еще ругается, — удивился Гранцов. — Тебе, брат, молиться надо, а ты все матом да матом.

— Обидно, — пожаловался Поддубнов. — Меня хотели зарезать вот этим недоноском. Да я таких пальцем протыкал.

— Что делать, инфляция, — сказал Вадим.

— Как бы не загнулся. Может, «Скорую» вызвать? — сказал Поддубнов, обматываясь полотенцем.

— Нет, постой. Есть более продуктивная идея.

Холодной водой из-под крана он плеснул в лицо «торговцу». Тот перестал хрипеть и открыл глаза.

— Не шевелись, — сказал ему Гранцов. — У тебя нож в кишках застрял. Не будешь дергаться, все будет нормально. Только не шевелись. Главное, не вытаскивать лезвие, понимаешь?

— Дышать… больно… — сказал «торговец». — Мужики, не сдавайте ментам… Сукой буду… Сколько надо заплатим, базаров нет… Есть доктор… К нему надо ехать…

— Соображаешь, — сказал Гранцов. — Борис Макарыч, ты иди в зал, не нарушай тренировочный процесс. А мы пока побеседуем.

— Вы чего, мужики… — раненый поднял голову и тут же уронил ее, вскрикнув от боли.

— Тихо, тихо, — сказал ему Вадим. — Все нормально, крови нет, тебя заштопают за полчаса. Ты меня слышишь? Только не шуми, не дергайся, и все будет нормально. Ты зачем вообще полез в такие дела? Ты же нормальный парень, не отмороженный.

— Должок отдавать надо было… Если не отдам, мать убьют, сестренку на иглу посадят…

— Так, понятно, пошли народные предания, — сказал Гранцов. — Эти песни будешь петь на зоне. А мне отвечай конкретно. Борис Макарыч, ты еще здесь?

— Мне же тоже интересно, — сказал Поддубнов. — В конце концов, это меня касается.

— Не только тебя, — заметил Гранцов и в задумчивости щелкнул ногтем по рукоятке ножа. — За этот должок придется многим рассчитываться, так я понимаю? Кого еще заказали? Охранника в жилконторе ты порезал?

— Ой, больно… Не могу говорить…

— Можешь, можешь, — сказал Гранцов, слегка надавив ладонью на торец рукоятки.

— Не надо, а-ы-ы, не надо! Я это, я! Он первый напал, я напугать хотел только!

— И за что же вы нас так не любите? Отвечай, за что?

— Не знаю!

Вадиму не хотелось вести допрос пленного при Поддубнове. Но времени оставалось все меньше, и он перестал церемониться. «Светлые волосы, голубые водянистые глаза, бледная кожа. Северный тип. Плохо переносит боль. Зрачки расширены, не притворяется. Потеет. Боится. Чего? Сейчас он боится того, что боль станет сильнее. Она и станет, но не сразу. Сначала его надо напугать посильнее», думал Гранцов, барабаня пальцами по рукоятке ножа, который всем лезвием сидел в ране.