Владимир Вера - Леди GUN

Спустя полчаса они подошли к собору. Боря не сразу сообразил, почему прислужник провел его мимо центрального входа. Когда они приблизились к невысокой часовне, что стояла с тыльной стороны собора, Боря заметил, как его проводник, который вызвался быть добровольцем в этом походе за секретом Симеона, начал пятиться назад и в итоге был уже за спиной Бориса.

– Ты хочешь сказать, что Симеон в этой часовне? – спросил Боря.

– На чердаке, – шепотом ответил дьякон. – Только по ступенькам старайтесь идти без скрипа. А то спугнете… Он с мальчиком из церковного хора, – прислужник перекрестился. Затем, понурив голову, он стал читать губами молитву. Он весь дрожал. Сегодня он перешел свой Рубикон, но не хватило духа на последние метры. Наверное, малодушие. Ему не доведется посмотреть в глаза Симеону, уличенному в срамном грехе. Из-за трусости он так долго молчал. «Господи, спаси душу мою грешную», – молил он Бога.

А Борис медленно поднимался по винтовой лестнице, пробираясь на цыпочках на чердак. Раза два он чуть не упал. В этой кромешной тьме ориентироваться приходилось вслепую. Перила сохранились лишь на половине пути…

Несмотря ни на что, Борис миновал лестницу почти без скрипа. Сквозь щель в проржавевшем люке пробивался свет. Борис резко отодвинул люк и просунул голову в верхнее помещение. Переполох не заставил себя ждать. В помещении сразу все загремело и забегало. Под аккомпанемент шума и грохота Борис влез на чердак. От увиденного его стошнило.

…Очумелый от ужаса епископ издал трубный звук, совершенно голый, он спрыгнул с кушетки в угол и, свернувшись калачиком, завопил:

– Не убивайте! Не убивайте! – Борис брезгливо посмотрел на этот уродливый животный комок, который и сам-то себя в эту минуту не считал человеком. На кушетке стоял в ночной рубахе маленький мальчик лет десяти с взъерошенным рыжим чубом. Его голубые глазки заволокло мутью, ротик вспух и расплылся кляксообразным красным пятном по всему лицу. Он пребывал в беспамятстве, разбитый и расклеенный, руки и ноги словно болтались на растянутых резинках, как у куклы. Мальчик громко рыдал, глаза и носик выпрыскивали реки слез и слизи.

– Прекрати сопеть, сказал! А ну, марш отсюда! Бегом! – повелительно произнес Борис. Мальчик, опасаясь, что дядя может передумать, рысью бросился к люку. Но возле люка он стал копошиться. Мальчик не решался спускаться, не веря, что его не тронут. – А ну, быстро отсюда! – подогнал Борис. – А с этим Аполлоном мне надо разобраться. – Мальчик перестал плакать. Дядя подтвердил, что отпускает его, значит, он не погонится следом.

Пацан шмыгнул в люк и был таков. Симеон еще крепче поджал колени. Он хныкал, как младенец. Сегодняшний день так прекрасно начинался. Такая весть пришла из Москвы. Он даже выпить себе позволил. И вот за долгие недели воздержания и ущемления себя во всем, за все эти переживания и мытарства он чуточку расслабился, осмелился последний раз «немножко согрешить». Когда еще доведется в Киеве, на новом месте. Мысленно он уже был там. Неужели все насмарку? Этот человек преследует его, чтобы убить. Борис заговорил. Симеон превратился в одно большое ухо.

– Ай да Симеон, ай да универсальная машина, ай да гнида! Что молчишь, язык в зубах застрял? Поздравить тебя пришел, как теперь тебя величать, Ваше блаженство?

– Не убивай… все отдам! Все, что хочешь, сделаю! Все деньги свои отдам, не убивай. – Вылупив глаза, Симеон снова принял свою излюбленную, как полагал Борис, позу. Он встал на четвереньки.

– Ты находишь возможным в такой ситуации со мной торговаться, мразь? – сказал Борис, но призадумался. А что, этот компромат куда выигрышнее всех остальных. Тут есть над чем поработать. – Дело пахнет скандалом, – прибавил он. – Интересно, какие песни будет исполнять церковный хор мальчиков-сирот из России в редакциях венских газет под натиском репортеров. Уверен, их не раз попросят на бис.

– Умоляю, не губи, я сделаю все, – бормотал сквозь крокодильи слезы епископ.

– Но ведь ты ничего не умеешь делать, да и я не работодатель. – Стараясь разговаривать с Симеоном спокойно, Борис не был уверен, что его рука сама, наперекор усилиям воли, не приложится к физиономии епископа. – В качестве сексуального маньяка ты можешь пригодиться разве что как пособие для студентов мединститута.

– Не убивай! – что было мочи заорал Симеон.

– Что, заклинило? – цыкнул Борис, скривив губы в омерзении. – Сука, выполнишь все мои условия, если не хочешь быть подвешенным за яйца.