Андрей Константинов - Арестант

Оно убивает, убивает и убивает! Не так быстро, как пистолет или нож. Но столь же неотвратимо!

Эй, парень! Если ты только сегодня взял в руки шприц — выброси его немедленно! Сейчас же! Растопчи эту гадину и скажи себе: нет! А-а… ты хочешь только попробовать? Один разок? Ты точно знаешь, что ты не дурак? Ты не подсядешь? Конечно, так и будет… Делов-то — один укол. Или два. Ну — три… делов-то. Я ж не лох голимый! Тему просекаю… Я только еще один разочек вколюсь — кумар снять. Кумарит чего-то сегодня круто… Мне только снять кумар. А потом я — все. Я в завязке… Я не хочу больше! Господи, я НЕ ХОЧУ! И — НЕ МОГУ!… Толян, отпусти в долг одну дорогу. Одну дорожку, Толян… ломает меня, видишь? Трясет, суставы выворачивает… дай, пожалуйста, Толик. Хочешь, я на колени встану? Хочешь, я ботинки тебе целовать буду, Толик? ДА-А-А-Й! Я НЕ МОГУ!

…К восьмерке Чайковского подошел мужичок невзрачный. В лицо они друг друга не знали, но опознали безошибочно — нюх.

— Батонами не интересуетесь? — спросил на всякий случай старший поста, наклонившись к водительской дверце.

— Очень интересуюсь, — ответил Чайковский. — Садись в тачку.

— Ну что? — спросил он, когда разведчик уже сидел в машине.

В этот момент забубнила радиостанция в кармане разведчика:

— Грузчик — бригадиру.

— Я бригадир, — ответил старший поста. — Что у тебя, грузчик?

— Появился младший экспедитор, — ответила радиостанция. — Этот тяжелый. Понятно — тяжелый?

— Понял тебя, грузчик. Экспедитор — легкий, а младший — тяжелый.

— Точно… встретились. Встретились у второго подъезда магазина «Колбасы».

— Так… видишь их хорошо?

— Хорошо вижу… Есть! Экспедитор передал платежные документы… Младший вошел в подъезд.

— Отлично, — сказал старший поста наружки в рацию и подмигнул оперативникам. Чайковский в свою очередь подмигнул Блинову: есть поклевка! Сашка улыбнулся, двух передних зубов у него не было. Выбил их один вконец отмороженый молдаванин больше месяца назад, а вставить у Сашки не хватало ни времени, ни денег. У молдаванина — наоборот — времени было полно (в Крестах всегда времени полно), но и у него стоматологические проблемы решались туго. Перелом челюсти — неприятная штука.

— Грузчик — бригадиру: вышел… вышел младший экспедитор. Есть!

— Понял тебя, грузчик, — отозвался бригадир и повернулся к Чайковскому. — Ну, будете брать? Товар он уже получил.

— Будем, — ответил Чайковский довольным голосом. — А вы за хачиком посмотрите — еще может понадобиться.

— Удачи тебе, — сказал разведчик, вылезая из машины.

— И тебе…

Саня Блинов снова пересел вперед. Чайковский повернул ключ зажигания, движок тихонько запустился. Владимир Батонов стоял на тротуаре с вытянутой рукой.

— Ща, Вовец, будет тебе такси, — пробормотал себе под нос майор.

Он лихо подкатил к Батонову, остановился на противоположной стороне и, припустив стекло, развязно крикнул:

— Куды желаем, господин пассажир?

— На Васильевский надо, мастер, — крикнул в ответ экспедитор, он же груз легкий.

— Падай, — таким же веселым и разбитным голосом откликнулся Чайковский. «А поедем мы с тобой, братан недоделанный, в Смольнинское РУВД», — подумал он и, резко развернув восьмерку, остановился прямо напротив Батонова. Саня Блинов открыл дверь. Батон заколебался… Опер выбрался из салона.

— Садитесь, пожалуйста, назад, — вежливо сказал Саня. — А то мне выходить на Литейном.

Батон еще колебался — садиться ли ему вечером в машину с двумя мужиками, но Блинов его сомнения быстро разрешил: он коротко ударил искусствоведа в живот и ловко втолкнул охнувшего Вову в машину. Все для Батонова мгновенно и неожиданно переменилось — только что он стоял на улице, веселый и свободный, в предвкушении кайфа, приятного разговора и приятного секса в хорошей компании. И вообще — все в жизни было хорошо. Замечательно. Классно!… Он ведь молод, умен, красив… бабы от него тащатся… О, все классно! И вдруг — резкая боль и стремительное падение в темное нутро страшной машины. Он не мог даже вздохнуть — кулак старшего лейтенанта Блинова врезался в солнечное сплетение искусствоведа, как ядро. Из вытаращенных глаз катились слезы, вспыхивали какие-то яркие пятна. Чужие сильные руки бесцеремонно швырнули его в машину — как щенка, как мешок с картошкой. Он больно ударился обо что-то лбом, в желудке горел огненный шар, накатывала тошнота…

Он очухался только спустя секунд двадцать, когда машина уже неслась по улице. На руках у Вовы были наручники.