Андрей Константинов - Арестант

— Ты это серьезно? — спросил Обнорский, когда Катя в третий раз завела разговор о переезде в Стокгольм.

— Серьезней некуда, милый мой. ТАМ жить нельзя.

Андрей озадаченно молчал, всматривался в зеленую глубину Катиных глаз… там жить нельзя… серьезней некуда, мой милый.

— И что же ты предлагаешь?

— Все просто, Андрюша… Я уже навела справки. Тебе будет нетрудно получить вид на жительство здесь или в Австрии. Можно и в Израиле. Мой адвокат подготовит все необходимые документы. А если мы оформляем брак, то процедура еще более упростится.

— Ты что же, — вымученно улыбнулся Андрей, — берешь меня замуж?

— Нет, это ты меня берешь замуж, — засмеялась Катя. — Ну, решайся, сочинитель… Я ведь невеста с приданым.

— Да, действительно, очень выгодный брак, — отозвался он.

Андрей и Катя лежали в постели. Утомленные любовью, расслабленные. В такие минуты обычно возникает чувство общности. Единства. В этот раз ничего подобного не было.

Нужно было что-то ответить, но Обнорский молчал. Он просто не знал, что сказать. Не к месту вспомнился вдруг Леня Голубков. Куплю жене сапоги!… Господи, глупость какая.

Катя привстала, потянулась за сигаретами. Андрей смотрел на ее загорелую золотистую кожу, на идеальной формы грудь… Какая женщина! Девяносто процентов мужиков приняли бы ее предложение не задумываясь… Куплю жене сапоги!

— Я ведь серьезно, Андрей.

Она щелкнула зажигалкой, выдохнула струйку дыма. Приглушенный свет двух бра золотился на загорелой коже.

— Но как же, Катя? Там мои родители, там друзья, брат… Там моя работа, в конце-то концов.

— Брось, сочинитель, — обернулась Катя. — Какая работа? Страдания в местной газетке за пятьдесят баксов в месяц?

— Действительно, — сказал гражданин с паспортом несуществующей державы. — Действительно.

— Что — действительно? Что ты собираешься делать?

— Купить жене сапоги.

Катя посмотрела на него с изумлением. В тот день к этому разговору они больше не возвращались. И потом оба делали вид, будто ничего не произошло. Но уже было ясно: произошло. И уже проступила, змеится трещинка, и неискренность поселилась во взглядах и словах… Толстый Мавроди вручил Голубкову толстую пачку денег, и Леня побежал покупать жене сапоги. Вот, ребята, радости-то будет… Андрей стал больше времени проводить с Ларсом. Он возвращался в роскошный Катин дом все позднее. Работа двигалась хорошо, уже был составлен подробный план книги. Ларс сумел организовать очень приличный для Андрея аванс. Деньги по российским понятиям были немалые. Обнорский обрадовался, как ребенок, и решил отпраздновать это дело с Катей. Но потом подумал, что в сравнении с ее миллионами, с недвижимостью в Вене и Стокгольме его аванс — мелочь, и сник.

…Леня купил сапоги жене. В темной подворотне его ударили кастетом, сломали челюсть, отобрали коробку с сапогами и остатки денег. Радости не получилось.

Для раскрытия и следствия по фактам кровавых событий шестого сентября была создана оперативно-следственная бригада из сотрудников горпрокуратуры, оперативников РУОП и убойного отдела главка. Сами же события получили огромный резонанс в прессе и на ТВ. Железный Шурик Неглазов сделал репортаж на эту тему. Как всегда скандально, псевдокомпетентно и забористо.

Никита Кудасов этого репортажа не видел. РУОП в те дни пахал как никогда. В городе проходили массовые задержания бандитов. ОМОН шерстил кабаки, казино и прочие злачные заведения. Кто-то, конечно, попадался, но серьезные люди в эти дни вели себя осмотрительно. Попадалась всякая шелупень: отморозок с гранатой, салажонок с самодельным пистолетиком, угонщик, беглый химик. Как всегда, при подобных ювелирных операциях под раздачу попадали случайные посетители ресторанов. Если бы работу ОМОНа оценивать по зуботычинам, ушибам, сломанным ребрам… о, действительно эффективная работа!

В общем, шла обычная работа. Правда, осложненная нездоровой обстановкой ажиотажа. Кто-то, конечно, под шумок зарабатывал очки, набирал политический вес, со всей силой праведного гнева обрушиваясь и на РУОП, и на прокуратуру, и на власти. Власти, со своей стороны, давили на руководство ГУВД. Руководство, по нисходящей, снимало стружку с офицеров рангом и званием пониже… Вся настоящая пахота шла на земле, как говорят опера. Вот они-то и пахали. Получая при этом выговоры, намеки о неполном служебном, зарабатывая язвы и инфаркты, набивая мозоли от многочасовых обходов в поисках возможных свидетелей. В первые дни после катастрофы шестого сентября Кудасов, Резаков и остальные сотрудники пятнадцатого отдела РУОП спали в лучшем случае часов пять в сутки. Никита Никитич пытался добиться санкций на задержание Антибиотика. В прокуратуре он отклика не нашел. Более того, ему ясно намекнули: работать надо лучше, товарищ подполковник. Вы вон в июне упекли господина Говорова в СИЗО… а теперь что? Надо выносить постановление о приостановлении. Тогда у вас, кстати, и свидетели были. А теперь что? Одни предположения…Работать надо лучше!