Андрей Константинов - Сочинитель

— И как же ты это себе представляешь? — качнул головой Кудасов. — После сегодняшней-то суеты на Среднеохтинском?

— Ой! — Кораблев махнул рукой и посмотрел на Никиту с укоризной. — Ну-и… Прям даже неловко как-то… Чисто технически-то — проблем никаких. Скажем, я еще раньше колонулся, а весь последующий карнавал ты специально завертел, чтобы меня прикрыть… Или что-нибудь в этом роде. Ты же опер, Никита Никитич, чего я тебя учить буду… Было бы, как говорится, желание…

Кудасов молча уперся в старика тяжелым взглядом и задумался.

Странный тип все-таки этот Кораблев… Какой он, к черту, шофер? Не может простой водила так мыслить и говорить, нет, у Мазая явно очень непростая биография была, и специальная подготовка за плечами имеется… Кто же он такой? Колоть его бесполезно — ничего он не скажет сверх того, что сам захочет… С другой стороны, понятно, почему старик так легко сдает заказчицу — рассчитывает на волю выскочить, а там «нырнет» — и ищи его. Растворится на просторах необъятной Родины… А если эта «заказчица» — всего лишь посредница, дуреха пустая, которую за копейки «тральщиком пустили»? Мы ее возьмем, а настоящий заказчик в тину уйдет? Может такое быть? Вполне…

— Слушай, Василий Михайлович, — Никита сел на стул напротив старика. — А если эта заказчица твоя — пустышка? Если за ней — другой человек, которого она и в глаза не видела? А? Дурындра эта на «стрелку» придет, а настоящий заказчик — хвостом по воде и к другому берегу?

Кораблев невесело улыбнулся:

— Риск, конечно, некоторый есть… Но так ведь совсем без риску и на горшок не сходишь — свалиться можно… Только я тебе так скажу, Никита Никитич — сдается мне, что никакая она не посредница. Я на свете долго живу, мало-мало, научился людей по глазам распознавать…

— Научился, говоришь?

Кудасов встал и заложил руки за спину. Не очень ему хотелось идти на сделку со стариком. Но — с другой стороны — как иначе на заказчицу эту выйти?

Получается, что все «мероприятия» по Антибиотику — коту под хвост? Палыч-то после сегодняшнего случая — зашхерится наглухо, трижды более осторожным станет…

— Ну, и какие тебе от меня гарантии нужны? — спросил, наконец, начальник 15-го отдела.

Кораблев покачал головой и усмехнулся:

— Какие тут могут быть гарантии? Твое слово, больше ничего не надо… Я же говорю — жизнь меня научила людей от тварей по глазам отличать. Ты, Никита Никитич — честный мент… В этом твоя сила, но и слабость тоже. Я ведь знаю, что ты сейчас думаешь — взял душегуба, а он уйти хочет… Варшавский вокзал забыть не можешь… Только тогда я ведь действительно не знал, что мужик этот офицером был. Да дело даже не в этом… Я ведь давно на покой ушел — хотя какой уж тут покой… Много ли пользы будет, если я в тюрьме загнусь? Справедливое возмездие? Это понятие относительное… Самый страшный суд — он в душе человеческой, когда каждую ночь сам себя казнишь и приговариваешь. Ты посмотри на мое предложение спокойно, без сердца… Я тебе — заказчицу, которая, возможно, на Палыча интересный расклад даст. Ты мне — возможность на воле сдохнуть… А?

Кудасов долго молчал, а потом мотнул головой:

— Я тебе сейчас ничего говорить не буду, Василий Михайлович… Подумать мне надо.

— Думай, — легко согласился старик. — А пока думаешь — отправь меня в камеру… Устал я что-то. Годы, знаешь ли — их не обманешь.

Когда Кораблева выводили из актового зала, Никита Никитич неотрывно смотрел ему в спину — что-то очень беспокоило начальника 15-го отдела, только он никак не мог понять, что именно… Старик, вроде, говорил все складно — да и какой ему резон хвостом крутить, если он действительно на волю выбраться хочет? Задал он задачку Никите, так сказать, поставил перед моральной дилеммой…

Кудасов с досадой подумал о том, что ему еще необходимо зайти на доклад к Лейкину — а идти к Бенни Хиллу совсем не хотелось…

Серафим Даниилович выслушал доклад Кудасова с нарастающим накалом восторга в глазах. Еще бы! Когда все вокруг только и кричат о неуловимых киллерах, о целых синдикатах заказных убийц — взять живьем настоящего профессионала! И — между прочим — взяли-то его под непосредственным руководством его, полковника Лейкина! На этом же такие дивиденды поиметь можно — дух захватывает.

Кудасов без труда «срубил» все мысли Серафима Данииловича и несколько пригасил радость полковника — сказал, что пока еще очень многое неясно, что фигура самого Кораблева представляется достаточно противоречивой и неоднозначной, что есть шанс осуществить операцию по задержанию заказчика, вернее заказчицы, а по всему по этому — рапортовать и трубить в победные фанфары рано, наоборот, надо сделать все возможное, чтобы информация по инциденту у ресторанчика «У Степаныча» была локализована… Серафим Даниилович суть кудасовских разъяснений улавливал плохо, а оттого нервничал и обижался, как ребенок, которого подразнили новой яркой игрушкой, а дать так и не дали, только пообещали — за отличную учебу и хорошее поведение… Тем не менее предварительные соображения Кудасова по задержанию заказчицы Лейкин одобрил, а также пообещал «предпринять свои меры по предотвращению утечки информации»… В последнее Кудасову, честно говоря, верилось с трудом, но он надеялся на то, что два дня — срок не такой уж и большой, может быть, Бенни Хилл все-таки сумеет выдержать и не «хлестанется», где не надо, «выдающимся успехом в деле борьбы с организованной преступностью».