Андрей Константинов - Сочинитель

Даша быстро подняла с пола свой халатик, надела его, плотно запахнув.

— Уходи, Никита…

— Даша!

— Ну, что Даша? — Кудасову показалось, что она то ли застонала, то ли всхлипнула. — Что Даша? Я уже тридцать один год — Даша… Бабий век короткий, Никита… А я еще и актриса, я работать хочу. Я не могу ждать, пока в стране все наладится и мне по старой памяти будут предлагать характерные роли молодящихся тещ и умудренных жизнью свекровей…

Она вздохнула, посмотрела Кудасову прямо в глаза:

— Я все понимаю, все… Ты не можешь иначе, и тебя не в чем винить… Я-то за свое, за шкурное радею, а ты — за глобальные нетленные ценности, за честность и справедливость… Ты настоящий мент, Никита. Возможно — если бы я наблюдала весь наш разговор со стороны, — то я бы даже восхитилась тобой, несгибаемый товарищ… Взял и ради долга и чести через собственную бабу перешагнул вместе с ее дурацкой мечтой и надеждой… Только, к сожалению, я сегодня не в роли зрительницы оказалась, а в роли той, через которую переступили. А женщина — запомни это, Никита, — когда через нее перешагивают, она в последнюю очередь способна оценить красоту мотивов, двигавших переступившим ее мужиком… Уходи. Я ненавижу себя за этот разговор. Я никогда не чувствовала себя такой дрянью. Я никогда не смогу простить тебе этого… Уходи. Иди к своей жене. Я ее никогда не видела, но мне почему-то кажется, что она-то никогда не предаст тебя…

Одевался он, как в бреду — натягивая брюки, даже запутался в них и чуть не упал. Даша молча ждала, отвернувшись от него и массируя виски пальцами. Кудасову было так плохо, что он прокусил нижнюю губу до крови, даже не почувствовав боли. Его грызла изнутри боль намного страшнее физической — такая, от которой хотелось закричать… Но он ушел из номера молча.

Утром Никита Никитич даже удивился тому, что умудрился пережить эту самую долгую в его жизни ночь. Он не смог забыться сном ни на минуту, а хуже всего было то, что рядом лежала Татьяна. Кудасов знал, что она тоже не спит — так они и пролежали всю ночь молча, боясь пошевелиться. Завтракали тоже в молчании — Никита с трудом запихнул в себя яичницу с бутербродом, залил чаем плохо прожеванные куски. Где-то он читал, что брак разваливается тогда, когда супругам нечего сказать друг другу за завтраком… Уходя на работу, он глянул на Татьяну и понял, что когда за ним закроется дверь — она заплачет.

В управлении он сумел кое-как сконцентрироваться. На утреннем «сходняке», который проводил с руководителями отделов полковник Ващанов, майор Кудасов сидел как обычно — собранным и спокойным. По крайней мере внешне он выглядел именно так. Когда совещание закончилось и все начали расходиться, Геннадий Петрович попросил начальника 15-го отдела задержаться. После нескольких малозначительных и рутинных вопросов (Никита, впрочем, ответил четко и подробно на каждый), полковник, словно вспомнив о чем-то, поинтересовался:

— Да, Никита, как там у тебя по Мухе с Ильдаром дела движутся? А то, понимаешь, замучили меня уже звонками со всех уровней — депутаты, пресса… То тюлень позвонит, то олень…

Геннадий Петрович был на удивление свеж и не благоухал вчерашним перегаром. И настроение у него было, судя по всему, хорошее. Кудасов же наоборот, выглядел так, будто пробухал где-то всю ночь — под покрасневшими глазами чернота и мешки, углубившиеся морщины на лице… Правда, «выхлоп» отсутствовал, что несколько удивляло.

— Ты чего, Кудасов, спишь на ходу, что ли? — чуть повысил голос Ващанов. — Я спрашиваю, как с Мухой и Ильдаром? На суде-то не обосремся, со следствием вместе?

— Думаю, что нет, Геннадий Петрович. Доказательная база достаточная, плюс мы еще кое-что подработаем. Я планирую несколько конкретных мероприятий… Будут сидеть, как суки…

— Да? — Кудасову показалось, что Ващанов посмотрел на него как-то странно, будто ожидал не такого бодрого ответа. — Ну, смотри, Никита… За эту парочку адвокаты глотки на суде рвать будут, а облажаться нам сейчас никак нельзя… Меня и по прошлым-то проколам до сих пор из Москвы долбают. Так что — сам понимаешь… Тут либо грудь в крестах, либо…

— Все будет в порядке, товарищ полковник, — спокойно ответил Кудасов. — Я держу это дело на контроле.

— Ну-ну, — улыбнулся Геннадий Петрович. — Дай-то Бог. Слушай, а чего ты бледный-то такой? Заболел, что ли? Болеть сейчас никак нельзя, сам знаешь, какая напряженка. Ты, Никита, чесночком, чесночком грипп долби. Ну, и рюмаху на ночь — для профилактики…