Андрей Константинов - Сочинитель

— Зачем? — удивился Вадим. — Вы хотите написать что-то?

— Да так… Почерчу немного — время быстрей пройдет. У меня по хозяйству моему в Кавголово кое-какие задумки были…

Резаков пожал плечами, но бумагу с карандашом все-таки дал. Кораблев подумал, взглянул еще раз на Кудасова и быстрыми, уверенными штрихами набросал план подхода от своего дома к тайнику на берегу озера. Старик как раз закончил, когда Никита Никитич встал из-за своего стола и подошел к нему:

— Что рисуем?

— Так… Мысли кое-какие есть по дому… Будет желание — расскажу потом, после Сенной…

Кудасов глянул на листок — на нем не было ничего написано — только какие-то линии, квадратики… Никита Никитич не стал возражать, когда старик сложил бумагу вчетверо и положил во внутренний карман своего пиджака. Мысли Кудасова были заняты предстоявшей операцией, и он не посчитал, что какой-то непонятный чертеж может чем-то осложнить проведение «мероприятия». Шеф 15-го отдела придвинул стул и сел рядом со стариком:

— Василий Михайлович, давай еще разок оговорим все: значит, выходишь к рекламной тумбе и начинаешь прогуливаться… Руки, как договорились, держишь в карманах, волосы не приглаживаешь, шнурки не завязываешь, с земли ничего не поднимаешь — в общем — что тебе объяснять… С прохожими — никаких контактов, мы рядом… Как только видишь заказчицу — спокойно ждешь, пока она подойдет, здороваешься… Все мы проговорили?

— Самое главное забыли, — улыбнулся старик. — Я должен быть без головного убора и с поднятым воротником плаща… Это и будет «маяком», что все чисто…

Кудасов внимательно посмотрел на Кораблева, тот выдержал его взгляд спокойно.

— Хорошо, — кивнул Никита Никитич, прекрасно понимая, что если старик и решил схитрить — то уличить его в этом трудно… Даже не просто трудно, а, практически, невозможно, — условные сигналы-то знали только двое… Оставалось верить Кораблеву на слово и надеяться на то, что даже если он и обманет — тот человек, который захочет увидеть «маяк», подойдет слишком близко и все равно запутается в «сети», попав в поле зрения оперативников…

…В 15.00 Василия Михайловича облачили в бронежилет и прицепили ему на грудь радиомикрофон — старик отнесся к этим мерам предосторожности безразлично — по крайней мере внешне он никак свою реакцию не проявил. Пока Вадим Резаков обряжал Кораблева, к Никите Никитичу заскочил следователь горпрокуратуры Гусаков — Кудасов о чем-то с ним пошептался и «следак» ушел, возбужденно потирая ладони. Во время «уличной» он должен был находиться рядом с наблюдателем-видеооператором, эту позицию Гусаков выбрал сам, понимая, что ему не стоит крутиться под ногами у оперов…

В 15.10 Никита Никитич направился к выходу из кабинета. В дверях он остановился и кивнул Кораблеву:

— Ну, с Богом, Василий Михайлович.

Старик ответил ему долгим взглядом и вновь Кудасову показалось, что он хочет что-то сказать… Но времени на разговоры уже не было…

Почти сразу же за Никитой Никитичем из кабинета вывели Кораблева — его сопровождали к Сенной Вадим Резаков и молодой усатый оперативник Бельченко, которого в отделе несмотря на молодость величали исключительно Петром Степановичем — за постоянную невозмутимость и серьезную основательность в движениях. На внешнюю невзрачность и некоторую сонность облика Бельченко, кстати говоря, «купился» уже не один бандит — Петр Степанович был одним из лучших рукопашников отдела… Всю дорогу до Сенной Кораблев, сидя между Резаковым и Бельченко на заднем сидении «семерки», молчал и думал о чем-то своем. Вадим пытался было растормошить его разговорами, но, поняв, что старик глубоко ушел в себя, замолчал. В 15.55 Василий Михайлович вышел из машины, припаркованной на Садовой, и неторопливым шагом направился к магазину «Океан». В трех метрах впереди него двигался Бельченко, Вадим страховал старика сзади. Доведя старика до рекламной тумбы на «пятачке» у «Океана» оперативники с небольшим интервалом зашли в магазин, где уже находился Кудасов… Через витринное стекло было хорошо видно, как старик поднял воротник плаща, сунул руки в карманы и начал неторопливо прохаживаться вдоль магазина…

…Обнорский очень не любил ездить через Сенную площадь — из-за затянувшегося строительства на ней всегда возникали пробки, а прохожие так и норовили сами броситься под колеса. Однако уже при подъезде к площади, Екатерина сообщила Андрею, что им, собственно говоря, нужно не на саму Сенную, а во двор дома номер два по Московскому проспекту, который начинался с площади. Серегин чертыхнулся, развернул свой «вездеход» на трамвайных путях и, совершив сразу несколько грубых нарушений правил дорожного движения, въехал в подворотню угрюмого дома. Екатерина ничего ему не объясняла, но судя по ее уверенному виду, она уже не раз бывала в этом месте. Андрей припарковал «Ниву» во дворе, поставил ее на сигнализацию и пошел за Катей, которая уже открывала обшарпанную дверь второго от подворотни подъезда… Заходя в темную, загаженную парадную, Обнорский мельком глянул на часы — было пятнадцать минут четвертого… Катерина легко поднялась на четвертый этаж, быстро достала ключи из сумочки и открыла дверь, покрытую драным коричневым дерматином… На лестнице, пока они поднимались, им никто не встретился…