Гульназ Ямалеева: Три дня до эфира

— Да какой тут! — махнул рукой Снегирёв. — Уже три часа прошло, а от этих… никаких известий… Господи, мой мальчик, Саша… Где он, с кем? Что они сейчас с ним делают…

— Вы не беспокойтесь, скорее всего, ребёнок вне опасности. А информация от похитителей поступит с минуты на минуту.

— С минуты на минуту… — повторил Снегирёв.

— Иван Давыдович, я понимаю, вам сейчас очень трудно, но все-таки я должен задать вам несколько вопросов.

— Да-да, конечно… — отозвался Снегирёв, думая совсем о другом. — Задавайте вопросы.

— Иван Давыдович, — осторожно начал Тихомиров, — скажите, у вас есть враги?

— Враги?

— Ну недоброжелатели, завистники, люди, которые могли быть заинтересованы в похищении вашего сына?

— Враги, по-моему, есть у каждого человека. Я, конечно, не исключение… Но до сегодняшнего дня об их существовании я, честно говоря, не задумывался.

— Разумеется, — кивнул Тихомиров, — но я хотел бы, чтобы вы подумали, кому из вашего окружения могло быть выгодно похищение ребёнка.

— Трудный вопрос, Олег Филиппович. Я привык доверять людям, и потом…

Чудовищно! Это же просто чудовищно — воровать детей. Средневековье какое-то…

— Снегирёв закрыл лицо ладонями, и на секунду Тихомирову показалось, что тот заплакал.

Но Снегирёв тут же убрал руки с лица:

— Очень сожалею, но я на самом деле не могу даже предположить, кому понадобилось похищать Сашу. По крайней мере, я не могу подозревать никого из моего окружения.

— Хорошо, а могли похитители преследовать какую-нибудь другую цель?

Скажем, выкуп… — предположил вслух Тихомиров.

— Возможно, — пожал плечами Снегирёв, — я человек достаточно состоятельный.

— Или шантаж, — продолжал размышлять майор.

— Ну почему, почему нет никаких известий? Так можно с ума сойти, — бормотал Снегирёв.

Телефонный звонок заставил обоих мужчин вздрогнуть. Они одновременно бросились к аппарату. Снегирёв схватил трубку и почти прокричал:

— Да! Я слушаю!.. Виктор, ты? Что? Цветы? Мне? Какие ещё цветы?! Хорошо, везите сюда. Я жду!

— Звонил ваш секретарь? — среагировал Тихомиров.

— Мне в офис принесли цветы, — растерянно ответил Снегирёв, — ничего не понимаю.

— Перезвоните быстро секретарю, пусть ничего не трогает, в офис сейчас выедет бригада, в цветах может быть все, что угодно.

— И даже…

— Звоните, Иван Давыдович, пусть ничего не трогают, — быстро повторил Тихомиров и набрал номер. — Краснов, в офис Снегирёва принесли цветы, пусть бригада выезжает.

Виктор Поваляев положил трубку и осторожно отошёл от огромной корзины с цветами. За те несколько минут, что молодой парнишка привёз на фирменной машине этот букет, вся комната буквально наполнилась цветочными ароматами. Букет (был составлен по всем правилам утончённого дизайна. Любо-дорого было смотреть, как руки мастера разместили среди белоснежных хризантем алые бутоны роз, крохотные декоративные гвоздики своим разноцветием делали букет праздничным и весёлым…

Но Виктору сейчас было не до утончённых изысков.

От напряжения секретарь Снегирёва весь взмок, по спине горячей струёй тёк пот, лоб покрылся испариной. От страха Поваляев не мог вытащить из кармана пиджака носовой платок, руки стали как деревянные, к горлу подкатывала тошнота, ноги мелко дрожали, в голове одна за другой мелькали мысли: «А если там взрывчатка? Интересно, на какое время назначен взрыв? Успеет ли приехать бригада? Останусь ли жив, если рванёт на таком расстоянии?» Поваляев попятился от опасного букета и спиной уткнулся в острый угол стола. Состояние у секретаря было предобморочное.

Когда бригада сапёров во главе с Красновым ворвалась в офис, Виктор мог только мычать.

— Все ясно! — коротко кивнул Краснов. — Ребята, приступайте.

Через двадцать секунд выяснилось, что взрывчатых веществ в корзине с цветами не обнаружено. Вместо бомбы сапёры извлекли небольшой конверт. Двумя пальцами Краснов принял пакет и открыл его. Это была долгожданная информация от похитителей.

«Господин Снегирёв! Если вам дорога жизнь вашего сына, предлагаем вам снять свою кандидатуру. Через три дня с нетерпением ждём вашего выступления по телевидению».

Послание было кратким и точным, к нему прилагалась детская игрушка «тамагочи», на экране дисплея горела зловещая надпись: «DEATH».

Игрушечный зверёк был мёртв.

Ствол пистолета дёрнулся несколько раз, выпуская одну за другой пули. У стойки специального тира стояла симпатичная брюнетка. Девушка сняла с головы наушники и посмотрела на сидевшего в сторонке Николаева. Алексей оторвался от подзорной трубы, направленной на лист мишени, и отрицательно покачал головой.