Альберт Байкалов - Запрещенный прием

Лавра провели в небольшое помещение с прикрученным к полу столом и двумя скамейками. Туда же зашел капитан со значком дежурного и журналом. Лавр догадался, здесь его более тщательно обыщут.

Так и вышло. Для начала вывернули карманы. Потом стали прощупывать складки и швы на одежде.

– Руки! – сержант зашел за спину и снял наручники.

Лавр поднял руки на уровень лица и с наслаждением стал растирать запястья. Здесь он ко всему обнаружил, что его успели перепачкать в крови. Рукава куртки оказались в бурых пятнах. Кому она принадлежит, сомневаться не приходилось.

– Курточка твоя теперь – вещественное доказательство, – лейтенант взял его за пуговицу: – Снимай!

В этот момент он и решил бежать. Первым делом двинул в горло стоявшего перед ним дежурного. Старший лейтенант тут же рухнул сначала на колени, потом завалился на бок. Лейтенант, который привез Лаврененко, продолжал держаться за пуговицу. Удар локтем в нос отбросил его к стене. Однако Лавр недооценил сержанта. Щуплый, похожий на мальчишку милиционер поймал его ногу. Дальше в дело вступил еще кто-то – тот, кто стоял за спиной или был в коридоре. Так или иначе, но оружием завладеть он не смог. Более того, его надолго отключили.

…Лавр открыл глаза. Темнота не исчезла, однако он почувствовал руки и ноги. Еще он понял, что лежит на левом боку на чем-то холодном и твердом.

– Где я? – больше для того, чтобы проверить, осталась или нет у него способность говорить, спросил он.

Лавр не мог понять, что шумит. То ли это ветер в кронах деревьев, то ли просто от удара. Он медленно приподнял голову. Из черноты стали выступать какие-то полосы и трещины. Собравшись с силами, сел. Однако не удержался и повалился на другой бок. Плечо ударилось обо что-то твердое. Лавр осторожно дотронулся до лица. Казалось, будто ему налепили на него толстый слой пластилина.

Постепенно возвращалась способность думать, а вместе с ней и видеть окружающие предметы. Как оказалось, он сидел на деревянном топчане в небольшой камере.

– Приехали, – прохрипел он.

– Спи, – пробурчал кто-то из темноты. – Достал уже. То стонал, то говорить начал…

Лежа на спине, Антон глядел в потолок и вполуха слушал Дрона, с которым его угораздило оказаться в одной палате. На протяжении трех суток тот не умолкал, чем-то напоминая Антону радиоточку застойных времен. Только если тогда утро начиналось одинаково, с гимна Советского Союза, после которого следовали «Новости» и «Пионерская зорька», то Дрон будил каждый раз по-новому. Сегодняшний день начался с анекдота про сдачу мочи.

Туман накануне приволок телевизор. Антону показалось, что это в какой-то степени расстроило Василия. Он заподозрил, что теперь с этим ящиком придется делить «эфирное» время. Нет, Дрон не был болтуном, скорее напоминал шоумена. Объектом его шуток, некоторые из которых не назовешь безобидными, в большей степени становился Джин. Уже не счесть, сколько раз чеченец грозился прибить Васю, но каждый раз поступался своими принципами. Даже оказавшись некогда в плену, Дрон умудрился поиздеваться над бандитами. Наврав им, что в республику привезли оружие, действие которого основано на генетическом уровне и убивает избирательно лишь молодых кавказцев с бородами, он вынудил побриться всю банду. Причем делали это бандиты обыкновенными ножами у ледяного ручья. Надо было видеть, какими они предстали после всего перед Антоном! Группа подыхала со смеху.

Двери открылись, и вошла медсестра. Кровать Дрона скрипнула. Стало ясно, он сел.

– Привет, Даша! – обрадовался Дрон. – Что на этот раз?

– На живот ложись, неугомонный, – потребовала медсестра.

– А ему? – спросил Дрон.

Антон повернул голову. Дрон вопросительно смотрел на зеленоглазую блондинку в салатового цвета курточке и штанах. В руках Даша держала небольшой металлический поднос, накрытый марлей.

– Ему не положено, – Даша стрельнула в сторону Антона глазками и неожиданно покраснела.

«Так, – подумал про себя Филин. – Кажется у вас, подполковник, проблемы».

Он не любил, когда им увлекались женщины. Считая Регину единственной и неповторимой, Антон равнодушно относился к большинству проявлявших к нему интерес дам; боялся и избегал ситуаций, когда простое увлечение им переходило во что-то более серьезное. Ему было неприятно думать, что кто-то из-за него страдает и плачет по ночам в подушку.

Пришла пора отпусков, и медсестер в отделении сейчас было всего две. Они меняли друг друга и за время, пока спецназовцы находились в госпитале, успели хорошо друг друга узнать. Даша еще в первый день больше, чем положено, задерживала на Антоне взгляд. С одной стороны, он привык к такому вниманию со стороны женщин и не придавал этому значения. Однако во время второго дежурства она уж очень долго меняла ему повязку. Антон в силу многих обстоятельств был наблюдательным человеком и понял, что с Дашей у него возникли проблемы.