Андрей Воронин - Инкассатор - Страшный рассказ

Легче ему от этого не стало — наоборот, хуже. Кражу он бы как-то пережил, а вот неизвестность… А вдруг Ника прямо сейчас, сию минуту, остро нуждается в его помощи? Вдруг она лежит связанная в подвале соседнего дома? Вдруг тот непонятный телефонный звонок был попыткой позвать на помощь?

Впрочем, это тоже представлялось маловероятным по той простой причине, что на площади, в паре десятков метров от того места, где он нашел разбитый телефон, как раз в то время дежурила патрульная машина.

Сержанты из ППС, конечно, не ангелы мщения. Они могли чего-то не заметить или просто сделать вид, что не заметили, но явное, открытое нападение на девушку посреди пустой автомобильной стоянки они бы вряд ли пропустили. Уж если у Ники хватило времени набрать номер Юрия, то крикнуть она успела бы наверняка. И не только крикнуть, но и добежать до милицейской машины, а еще лучше — до гостиницы, от дверей которой ее отделяло буквально несколько шагов…

Юрий бросил в урну окурок, выкинул туда же смятую сигаретную пачку и вошел в вестибюль. Дежурная — другая, не та, что сидела за стойкой вечером, — бросила на него осторожный взгляд, полный жгучего любопытства. Естественно, она была в курсе — сменщица наверняка поделилась с ней новостями, сильно их при этом приукрасив. «Да, надо сваливать отсюда, и поскорее», — подумал Юрий.

Не глядя на дежурную, он прошел мимо нее к лестнице, поднялся к себе в номер и быстро собрал вещи, кое-как распихав их по сумкам. Собирая сумку Ники, он обратил внимание на то, что ее кошелька нигде нет. Значит, покидая номер, она взяла деньги с собой. Деньги и телефон взяла, а вот вещи почему-то оставила… Неужели так спешила? Или просто боялась передумать? Да, пожалуй, так… Просто взяла и отрубила все ненужное одним махом — и сумку с надоевшими тряпками, и Юрия Филатова с его прогулкой в стиле кантри… А почему бы и нет? Недаром же она все время хмурилась, поминутно задумывалась о чем-то! И недаром — ох, недаром! — стоя на пороге гостиницы, так долго смотрела на запыленную темно-синюю «Субару». И паспорта у нее при себе не оказалось явно неспроста. То есть паспорт у нее наверняка все время был с собой. В самом деле, кем это надо быть, чтобы, отправляясь путешествовать, не взять с собой никаких документов? Не по Швейцарии ведь путешествие — по России! Так что паспорт у Ники, наверное, был, просто она не захотела его показывать. Видимо, решение вернуться в Москву созрело уже тогда. Ей всего-то и оставалось, что сказать администраторше за стойкой какую-нибудь колкость, и тогда их с Юрием с треском выставили бы из гостиницы. Она бы уговорила своего спутника вернуться в город, а там просто исчезла бы навсегда — в Москве это совсем нетрудно. Но тут вмешался этот пьяница со своим сердечным приступом, администраторша смягчилась, пустила их ночевать, и Нике пришлось срочно принимать решение: бежать в Москву тайком или продолжать путешествие, в котором она к тому времени не видела ни смысла, ни удовольствия…

Юрий опустился в кресло, закурил. Пока он отсутствовал, пепельницу успели снова отмыть до скрипа, но он отчетливо помнил два испачканных губной помадой бычка, которые лежали здесь, когда он вернулся из душа. Пожалуй, теперь он понимал, откуда они взялись. Наверное, Ника, так же как и он сейчас, сидела в кресле, курила, нервничала и размышляла… Решалась. А потом решилась, встала из кресла, рассовала по карманам самое необходимое — деньги, сигареты и телефон — и, не оглядываясь, вышла из номера, чтобы поскорее добраться до своего Саши, который, видимо, запал ей в душу куда глубже, чем она признавалась. А на стоянке, уже договорившись с водителем синей «Субару», уже держась, наверное, за открытую дверцу, решила вдруг, что уехать, не прощаясь, будет жестоко по отношению к Юрию, и набрала его номер. А потом, когда Юрий не ответил, с размаху кинула телефон, села в машину и уехала…

А может быть, капитан прав, и Ника действительно обронила телефон, даже не заметив этого. И вовсе не обязательно, чтобы по телефону проехалось колесо той самой машины, на которой она укатила в Москву, — уж очень кинематографическая получалась картинка. В жизни так не бывает. Телефон мог разбиться при падении, а мог просто попасть под ноги одному из местных алкашей, который заметил его только тогда, когда растоптал. Вот матерился, наверное…

Он прикурил новую сигарету от предыдущей, сунул окурок в пепельницу. Горничная, наводившая здесь порядок в его отсутствие, закрыла форточку, и табачный дым, клубясь, расползался по комнате, стремясь заполнить весь ее объем. Юрий не стал подниматься, чтобы проветрить помещение. За окном ветер раскачивал ветви деревьев сквера, где торчал дурацкий постамент, служивший отличным памятником последним двум десятилетиям российской истории. Глядя на эти качающиеся ветви, Юрий вдруг подумал, что, кажется, опять свалял дурака. В конце концов, почему он решил, что Ника сбежала? Откуда эта презумпция виновности? Почему, черт возьми, что бы ни случилось, в голову первым делом приходит самое плохое? Нет, прав был тот мент с кислой физиономией, что не согласился поднимать на ноги ГАИ и ППС! Тысячу раз прав. Ведь Нике могли позвонить из Москвы и сообщить что-то, что заставило ее, не медля ни минуты, броситься туда. Например, что кто-нибудь тяжело заболел или попал под машину и лежит при смерти в институте Склифосовского… Почему бы и нет? Ведь есть же у нее, наверное, какие-то родственники, знакомые, друзья, не имеющие никакого отношения ни к Юрию Филатову, ни к длинноволосому психопату Саше! Наверняка есть! И с кем-то из них, очевидно, случилось что-то очень скверное — что-то, потребовавшее присутствия Ники в Москве. Отсюда и спешка, и разбросанные по кровати, забытые вещи, и этот странный звонок, и даже разбитый телефон…