Андрей Воронин - Инкассатор - Страшный рассказ

В высшей степени нетрезвый голос развязно поинтересовался у Юрия, куда это он намылился. Тот факт, что любопытствующий субъект даже не удосужился вымыть руки перед тем, как хватать его за одежду, оставил Юрия равнодушным, но с него было довольно: привычная тоска навалилась на него, как сброшенный из самосвала бетон. Сил на поиск дипломатичного ответа не осталось, и Филатов, не оборачиваясь, оттолкнул собеседника локтем. Позади послышался глухой деревянный удар, треск и шум рухнувшей вешалки; из гостиной доносились матерные выкрики, грохот мебели и звон бьющейся посуды. Потом там диким голосом заверещала Людмила Веригина, раздался грохот, а пол под ногами у Юрия вздрогнул, как от взрыва, — судя по всему, разошедшиеся не на шутку родственники опрокинули шкаф. Юрий открыл дверь и вышел, даже не обернувшись, чтобы взглянуть, кого на этот раз опрокинул он сам.

На следующий день Серега приходил извиняться, но Юрий, выглянув в глазок, не открыл дверь. Извинения у Сереги Веригина, как водится, не обходились без бутылки; пить с ним Юрию не хотелось, а разговаривать и подавно. Намеков Серега не понимал, даже самых прозрачных, спускать его с лестницы было, в общем-то, не за что, поэтому Юрий и решил притвориться, что его нет дома. Веригин трезвонил минут пять, вздыхал, шаркал ногами по резиновому коврику, а потом все-таки ушел. Выглянув в окно, Юрий увидел его на скамейке в компании двух бутылок пива. Скамейка была мокрая, сверху сеялся мелкий дождик, но домой Серега не торопился. Он ловко вскрыл бутылку с помощью обручального кольца, но выпить не успел: откуда-то справа — не иначе как из окна его квартиры, — хорошо слышный даже через плотно запертую и заклеенную на зиму двойную раму, раздался пронзительный окрик: «Веригин, домой!» Юрий невесело усмехнулся и совсем уже было отошел от окна, но его остановил прозвучавший снаружи комментарий, адресованный, как он понял, не столько Веригину, сколько ему, лично — так сказать, в собственные руки. «Ну что, не открывает? — гораздо громче, чем требовалось, прокричала из форточки Людмила Веригина. — Правильно. Я тебе, дураку, сто раз говорила: гусь свинье не товарищ! Шальные деньги кого хочешь могут испортить!»

Поделившись этим ценным наблюдением со всем двором, мадам Веригина с грохотом и дребезжанием захлопнула форточку, а ее супруг, уныло горбясь под моросящим дождем, побрел к своему подъезду. По дороге он замедлил шаг, покосился на свое окно и воровато отхлебнул из бутылки. Форточка немедленно распахнулась опять. «Веригин!!!» — послышалось оттуда, и Серега, ссутулившись еще больше, торопливо юркнул в подъезд.

«Быдло, — с неожиданным раздражением подумал Юрий. — И ведь возразить нечего, в чем-то она права. Пока на меня не свалились эти проклятые деньги, в жизни был хоть какой-то смысл, а теперь он исчез, пропал и даже не думает появляться. Так что деньги меня, несомненно, испортили. Другое дело, что ее, Людмилу Веригину, они бы испортили еще сильнее, не говоря уже о ее муже, который первым делом попытался бы их пропить. Впрочем, я ведь делаю то же самое…»

Потом пришли выходные, которые для Юрия ничем не отличались от остальных дней недели — ну разве что тем, что программа телепередач, и в будни не блиставшая содержательностью, в выходные отличалась катастрофической глупостью и оставляла после себя ощущение хорошо спланированной акции по превращению населения в клинических дебилов. В воскресенье Юрий заснул перед телевизором со стаканом в одной руке и сигаретой в другой под монотонный стук дождя по жестяному карнизу, а в понедельник, проснувшись в той же позе и на том же месте, увидел за окном пронзительно-голубое небо. В комнате было полным-полно солнечного света, который беспощадно высвечивал каждую деталь царившего в квартире дикого, ни с чем не сообразного бардака.

— Ё-моё, ну и помойка, — громко сказал Юрий, приветствуя новый день, и рывком поднялся с дивана.

Прилив бодрости, случившийся с ним при виде чистого неба и солнечного света, нельзя было упустить, и для начала Юрий настежь распахнул форточку. В прокуренную комнату ворвалась струя прохладного весеннего воздуха, желтые от осевшего никотина тюлевые занавески испуганно колыхнулись, а обрывки бумаги, которой Юрий осенью опрометчиво заклеил не только окно, но и форточку, с громким шорохом затрепетали на сквозняке.

Обеспечив приток кислорода, Юрий принял упор лежа и отжимался от пола до тех пор, пока не почувствовал одышку. Это случилось где-то в начале второй сотни отжиманий, и Филатов отметил про себя, что пребывает в отвратительной форме и что с этим необходимо что-то делать. Придя к такому выводу, он сбегал на кухню за веником и мусорным ведром и в течение добрых полутора часов вкалывал, как вол, разгребая свинарник, образовавшийся в квартире за то время, что он лелеял свою хандру.

Читать дальше