Максим Шахов - Взорвать «Москву»

Но на вокзале было суетливо-спокойно. Даже когда поезд тронулся, хорунжий не мог расслабить сведенные судорогой плечи. Опасность миновала? Теперь вот таможня – еще одно место, где на тебя могут нацепить наручники. Вот, кстати, и рожа у родного таможенника нехорошая – круглая, масленая, с маленькими глазками. Попытка говорить по-украински провалилась: таможенник упорно отвечал на суржике и не желал признавать в Бузько законного представителя «титульной нации».

«Здесь один, двое шмонают соседнее купе, – размышлял Бузько. – С мордастым справлюсь – и в коридор, в тамбур, в глухую ночь…» Носится проводница по проходу, любопытно зыркает на пассажиров и таможенников.

Едва заглянув в его паспорт, хорунжего попросили пройти в купе проводников и подвергли форменному допросу:

– Это ваш паспорт?

– Разумеется.

– Вы как-то не похожи на фотографию… Так, говорите, ничего незадекларированного нет?

– Ничего…

Рожа таможенника изобразила административную суровость и пошла складками, в которых окончательно спрятались его поросячьи глазки.

– Это весь ваш багаж?

– Как видите.

Страж пограничья переворошил носки-футболки-шампунь-зубную щетку и сделал ручкой:

– Возвращайтесь в купе.

«Добро пожаловать на родину», – сказал себе хорунжий, выбираясь из загроможденного картонными ящиками купе проводников. Судя по ядреному запаху, в них были контрабандные российские сигареты.

В коридорчике теснилось покорное вьетнамское семейство, которое тоже ждал личный досмотр с пристрастием…

В Киеве хорунжего Бузько встретил Кульчицкий. Он выглядел нервным и озабоченным. Провидныка интересовали подробности. Расположившись за угловым столиком в кафе на Андреевском спуске, они беседовали полтора часа. «Новая политика». «Новый президент». «Марионетки Кремля». «Новый этап борьбы». Эти фразы не сходили у Кульчицкого с языка.

– Вы хорошо поработали, хорунжий! – заключил он, подзывая официанта. – Ваш бесценный опыт понадобится нам в ближайшем будущем. Я доложу о вашем героизме нашим западным покровителям. Думаю, вы будете отмечены… Кстати, я полагаю, вы сможете возглавить следующие учения патриотов, которые пройдут на Волыни. Ваше участие будет хорошо оплачено! Всего доброго. Слава Украине!

– Героям слава! – отозвался Бузько, пожимая руку провидныку .

До львовского поезда оставалось время, и хорунжий решил побродить по Киеву. Скоро другие фразы взовьются над правительственными зданиями, другие песни зазвучат на улицах. И зашагают по Крещатику штурмовые колонны, осененные черно-красными знаменами ОУН. Душа хорунжего пела от предвкушения счастья.

– Эй, дружбан, закурить у тебя не найдется? – сунулся к Бузько небритый тип в засаленной кепке.

– Да пошел ты, – зло ответил по-русски хорунжий Бузько.

«И приснится же такое…»

Артем покряхтел, но глаза открывать не стал: сон еще крепко держал его в своей паутинистой глубине.

«Пить надо с вечера меньше… и курить… Снится черт знает что…»

Он провел ладонью по жесткой, припахивающей хлоркой простыне, повертел головой и окончательно проснулся.

За приспущенными жалюзи светило яркое солнце. Гудел прогреваемый мотор автомобиля. Слитно протопали тяжелые ботинки. «На месте! Стой!» – прозвучала команда. Кого-то окликнули. Хрипло пролаяла овчарка.

В чистенькой узкой комнате – койка да тумбочка – Артем был один. Босиком он подошел к двери. Ручка подалась без усилия.

Тарасов выглянул в коридор. Коричневый линолеум. Приоткрытое пластиковое окно в конце. Сквозняком веет. Доносится табачный дух.

Можно выйти на свет, и никто не наденет на тебя наручники…

Артем протер глаза и еще раз убедился, что это не сон. И не сон – то, что пришло из вчерашнего дня. Арест, Лубянка, Мезенцев…

«Снотворное вкатили!» – понял Тарасов. Тяжелая голова и пробуждение в незнакомом месте объяснялись просто. Смутно, а потом яснее и яснее вспомнилась беседа с Мезенцевым. Нет, это был не сон…

– Товарищ инструктор! – прозвучало за спиной.

Тарасова как громом ударило. Он напряг вялые после снотворного мышцы и подался вперед, готовый занять боевую стойку.

– Доброе утро! – сказал тот же голос.

Артем обернулся и увидел белобрысого паренька, стриженного ежиком, в свободном тренировочном костюме.

– Привет, – отозвался Тарасов.

День продолжал приносить сюрпризы.

– Можно спросить: как там? Погода и вообще? Саддама еще помнят? – улыбнувшись, спросил паренек.